День: 08.02.2018

Клинический обзор идей Кляйн и Биона.

Первые шесть глав данной книги посвящены Мелани
Кляйн.
Основой для них, как и для глав, базирующихся на рабо-
тах Уилфреда Биона, стал цикл «Дни публичных лекций», кон-
ференций, проводимых в Институте психоанализа в Лондоне.
Первый «День Кляйн» был представлен лекциями Патрисии
Дэниэл, Роналда Бриттона и Майкла Фельдмана; во второй
день выступали Ирма Бренман Пик, Джон Стайнер и Элизабет
Ботт Спиллиус. В «День Биона» были включены лекции Эдны
О’Шонесси, Рут Ризенберг Малколм и Роналда Бриттона. Эти
открытые лекции предназначены для того, чтобы привлечь
к психоанализу внимание более широкой аудитории. В опуб-
ликованных здесь лекциях не ставились задачи дать всеобъ-
емлющее представление о работах Кляйн и Биона, они были
направлены на то, чтобы на живом клиническом материале
представить некоторые из наиболее интересных и важных
идей людям, мало знакомым с ними. Поэтому особое значение
уделялось тому, чтобы показать, как эти идеи и теории при-
меняются на практике работающими сегодня аналитиками.
В лекциях показано, что некоторые исходные идеи Кляйн ис-
пользуются сегодня почти так же, как применяла их она сама,
тогда как другие идеи развивались и изменялись, и это свиде-
тельствует о том, что психоанализ, как и положено, является
живой наукой и живым методом лечения. Поскольку предпо-
лагалось, что лекции будут посвящены непосредственно идеям
Кляйн и Биона, большинство авторов сборника не стремились
обсуждать взгляды других современных психоаналитиков.

Введение
Описание жизненного пути Мелани Кляйн можно найти
у Сигал (Segal, 1979) и Гросскурта (Grosskurth, 1986), общее
введение к изложению ее идей – у Сигал (Segal, 1973).
Словарь Хиншелвуда (Hinshelwood, 1989) охватывает все
понятия Кляйн; он особенно полезен для понимания ее ран-
них идей. Спиллиус (Spillius, 1988) сделала подборку и снаб-
дила комментариями серию статей, написанных британскими
последователями Кляйн между 1950 и 1988 годами, в кото-
рых отражены некоторые изменения и преемственность в ис-
пользовании ее идей. Работу Кляйн критиковали многие бри-
танские аналитики и американские эго-психологи; Кернберг
(Kernberg, 1969) резюмировал эту критику, а Йорк (Yorke, 1971)
и Гринсон (Greenson, 1974) впоследствии присоединили свои
критические замечания. Работа Кляйн постепенно обретает
большую известность, и различные авторы, например Грин-
берг и Митчел (Greenberg and Mitchell, 1983), Фрош (Frosh, 1987),
Хьюгес (Hughes, 1989), составили резюме и комментарии к ней.
Мелани Кляйн (урожденная Райзес) родилась в Вене
в 1882 году в семье небогатого врача. Большая часть ее детст-
ва прошла в Вене; и хотя у нее были определенные культурные
интересы, она никогда не встречалась там с Фрейдом, что, воз-
можно, показывает, как невелико было психоаналитическое
сообщество в начале ХХ века. Ей было за тридцать, когда она
открыла психоанализ. Она рано вышла замуж, похоже, по-
жертвовав ради замужества возможностью получить универ-
ситетское образование. Брак не был счастливым и не оправ-
дал надежд, тем более что по причине места работы мужа она
была вынуждена жить в очень маленьком провинциальном
городке, небогатом культурными событиями, где чувствова-
ла себя одинокой и лишенной той интеллектуальной жизни,
которая была у нее в Вене. В 1910 году она уехала в Будапешт,
в то время процветающий и влиятельный город в центре Авст-
ро-Венгерской империи, где имелась значительная психо-
аналитическая группа. Здесь она открыла для себя Фрейда:
она была очарована, прочитав его статью «О сновидениях».
Кляйн писала о том времени: «Это было то, к чему я стреми-
лась, по крайней мере, в те годы, когда я так хотела найти

то, что принесло бы мне интеллектуальное и эмоциональное
удовлетворение» (Grosskurth, 1986, р. 69). Она стала прохо-
дить анализ у Ференци отчасти из интереса, но и чувствуя
потребность в помощи. Она произвела впечатление на Ферен-
ци, и он поощрял ее, особенно ее работу с детьми, еще только
зарождавшуюся в то время. В 1921 году она переехала в Бер-
лин, где Абрахам, ее учитель и позднее аналитик, поддержи-
вал ее. Его самого очень интересовали ранние инфантиль-
ные процессы, обнаруженные им у пациентов. Работа Кляйн
с маленькими детьми подкрепляла и дополняла его идеи. Она
очень нуждалась в его поддержке, поскольку ее идеи уже тогда
вызывали серьезные разногласия в Берлине. После его смерти
в 1925 году ее положение еще более усложнилось. Проблема
отчасти была в том, что Берлинское общество смотрело на Ве-
ну как на первоисточник психоанализа и там работала с деть-
ми Анна Фрейд, используя абсолютно другой подход. Поэтому
Кляйн все более и более ощущала себя в изоляции, находясь
в Берлине. С другой стороны, Англия была более независима
от Вены, и там во всяком случае уже проявляли интерес к ее
работе. Джонс и другие специалисты изучали раннее разви-
тие ребенка и первичную психическую жизнь, а Аликс Стрэчи,
который встречался с Кляйн в Берлине (Meisel and Kendrick,
1986), способствовал тому, чтобы она прочитала лекции в Лон-
доне в 1925 году; они нашли там горячий прием, что привело
ее к решению поселиться в Лондоне.
Кляйн писала о том времени:
В 1925 году мне представилась замечательная возмож-
ность говорить перед заинтересованной и благодарной
аудиторией в Лондоне. Все члены присутствовали в до-
ме д-ра Стивена… Три недели, проведенные в Лондоне,
были одним из самых счастливых периодов моей жини.
Я встретила столько дружелюбия, гостеприимства и ин-
тереса и очень полюбила англичан. Это правда, что потом
не всегда все складывалось так удачно, но эти три недели
были очень важны для моего решения жить в Англии.
(Grosskurth, 1986, р. 157)

Она быстро вошла в Британское общество и продолжила ра-
боту над своими идеями о ранней психической жизни, уделяя
особое внимание работе с детьми. Вначале она во многом раз-
деляла взгляды Фрейда и Абрахама (см. главу 1), но к середине
1930-х годов начала развивать собственные уникальные идеи.
Вполне радикальные, содержащие вызов, эти идеи неизменно
вызывали разногласия в Британском обществе, что усилилось
с приездом венских аналитиков, особенно Анны Фрейд с от-
цом, бежавших, как и другие, от нацистского преследования.
(Информацию о полемике Фрейд–Кляйн в 1941–1945 гг. см.:
King and Steiner, 1990.)
Несмотря на разногласия, Британское общество сохрани-
ло единство, и Кляйн продолжала развивать свои идеи и разра-
батывать теоретические положения до конца жизни. Ее работа
о зависти была опубликована, когда ей было далеко за 70. Она
умерла в 1960 году, в один из дней, когда читала заключитель-
ную корректуру своей последней работы об анализе ребенка
«Ричарда», названной «Рассказ о детском анализе» (1960).
Главная особенность сделанного Кляйн вклада в психо-
анализ в том, что с самого начала это было изучение и лечение
детей. Она разработала игровую технику (Klein, 1955), которая
открыла новый мир эмпатийного понимания чувств и фан-
тазий маленьких детей. Вначале Кляйн была потрясена тем,
что некоторые фантазии этих детей содержали агрессивность
и насилие, так же как предыдущее поколение было шокиро-
вано тем, что Фрейд обнаружил детскую сексуальность. Под-
держка Абрахама, открытия и разработки концепций Фрейда,
особенно, возможно, «Я и Оно» (Freud, 1923а), способство-
вали тому, что она вскоре уверенно сделала открытие: даже
у очень маленьких детей имеется раннее и очень суровое Су-
пер-Эго, являющееся, по ее мнению, результатом проекции
их собственных жестоких импульсов в мать и отца, в «первич-
ные объекты» (Klein, 1927, 1928). Все большее внимание она
уделяла роли интроекции и проекции в психическом разви-
тии и разработала новые взгляды на процесс формирования
символа и на то, как тревога может тормозить этот процесс
(Klein, 1930).

Первая глава данной книги, «Детский анализ и понятие
бессознательной фантазии», написанная Патрисией Дэниэл,
начинается с краткого рассмотрения техники детского ана-
лиза Кляйн и того, каким образом этот новый метод давал ей
возможность опираться на работы Фрейда и других аналити-
ков, в особенности Абрахама. Пристальное внимание уделено
идеям интроекции и развитию понятия внутреннего мира,
создаваемого процессами проекции и интроекции. Дэниэл
описывает, каким образом Кляйн связывает это с первичны-
ми оральными и анальными фантазиями о материнском те-
ле, и подходит к подробному рассмотрению бессознательной
фантазии и символизма, лежащих в основе всех последующих
процессов развития, таких как эдипов комплекс (см. главу 3).
Дэниэл иллюстрирует эти идеи клиническими примерами
как из работ Кляйн, так и из собственной практики, исполь-
зуя в основном материал работы с детьми.
Кляйн считала, что ранние отношения с первичными
объектами, сформированные проекцией и интроекцией, со-
здают большую часть внутреннего мира индивида и что эти
ранние отношения проявляются во всех других отношениях
с людьми, особенно с аналитиком:
Временами отношение к психоаналитику даже у взрослых
отмечено чертами, присущими детям, такими как чрез-
мерная зависимость и потребность в руководстве и одно-
временно абсолютно иррациональное недоверие. Делать
выводы о прошлом на основании этих манифестаций есть
одна из составляющих психоаналитической техники.
(Klein, 1959, р. 243)
Во второй главе, «Возникновение ранних объектных отно-
шений в психоаналитическом сеттинге», Ирма Бренман Пик
показывает, как в различных аналитических ситуациях появ-
ляются ранние объектные отношения, порой скрытые и ед-
ва уловимые, порой напоминающие взрыв. Она исследует,
как пациенты относятся к своим объектам, то отстраняясь
от них, стараясь защитить себя, то открыто встречаясь с ни-
ми. Она обсуждает, каким образом особенность восприятия

пациентом аналитика способствует пониманию аналитиком
объектных отношений пациента. Главным для нее становится
вопрос: «Кем является аналитик для пациента в тот или иной
конкретный момент?». Примеры из ее практики – случаи
детей и взрослых – охватывают весь диапазон нарушений:
от бессловесного, умственно отсталого аутичного ребенка
до взрослых пациентов, во многом успешных, но в тонкостях
отношений к аналитику отчетливо обнаруживающих свои
первичные объектные отношения.
Выраженное новаторство ранней работы Кляйн заключа-
лось в том, что ее игровая техника с детьми открывала новые
виды материала; было очевидно, что она развивает собст-
венные идеи, такие как более раннее датирование Супер-Эго
и эдипова комплекса, но в период с 1919 по 1935 год ее базовая
теория, модель психики и психического развития, по сути, бы-
ли близки теориям Фрейда и Абрахама. В частности, она следо-
вала представлению Абрахама о фазах либидо (Abraham, 1924).
Однако в 1935 году она опубликовала статью под названием
«Вклад в психогенез маниакально-депрессивных состояний»,
показавшую, что ее идеи содержат новый элемент теории.
В этой статье она выдвинула следующую идею: младенец про-
ходит через процесс понимания того, что объекты, которые
он любит, и объекты, которые ненавидит, в действительнос-
ти – один и тот же человек; частичные объекты признаются
целыми (не только грудь, но вся мать); младенец осознает свое
беспокойство за объект, чувствует вину за психические атаки
на свой объект и страстно желает исправить причиненный
вред. Тревогу, связанную с повреждением и потерей, Кляйн
назвала «депрессивной тревогой» и в общих чертах намети-
ла специфические защиты от этой тревоги. Кляйн полагала,
что совокупность таких тревог, защит и объектных отношений
возникает во второй четверти первого года жизни; она назва-
ла этот процесс «депрессивной позицией», а не депрессивной
фазой, для того чтобы подчеркнуть то, в чем была убеждена:
индивид не просто проходит через эту фазу и оставляет ее по-
зади как точку фисации- на протяжении всей жизни осуществ-
ляется постоянное колебание то в сторону тревог и защит

депрессивной позиции, то в противоположную от них сторону
(Klein, 1935, 1940). С течением времени последователи Кляйн
смогли использовать ее понятие депрессивной позиции в пол-
ном объеме, хотя они меньше, чем Кляйн, озабочены установ-
лением точного момента возникновения ее во младенчестве.
В главе 3, «Эдипова ситуация и депрессивная позиция», Ро-
налд Бриттон берет фрейдовский «ядерный комплекс» – эдипов
комплекс – и показывает, как Кляйн связывает его со своим
понятием депрессивной позиции, которое порой считается
ее наиболее значительным вкладом в психоанализ. Затем он
описывает историю и развитие депрессивной позиции и эди-
пова комплекса и показывает их абсолютную зависимость друг
от друга. Способность отказаться от единоличного обладания
одним из родителей и признание реальности родительской па-
ры, другими словами, предпосылка для переработки эдипова
комплекса зависит от достижения задач депрессивной пози-
ции, а именно принятия отдельного существования объекта
и последующих чувств зависти и ревности, в которые это при-
нятие повергает. Принятие отдельности объекта подразуме-
вает принятие реальности других отношений объекта, в осо-
бенности отношений между родителями. Бриттон обсуждает
защиты от этого принятия. Он приводит ряд подробных кли-
нических примеров из своей работы со взрослыми и детьми.
После бури, которую вызвала концепция депрессивной
позиции, и дискуссии по противоречиям, имевшей место
в начале 1940-х годов, Кляйн в статье 1946 года «Заметки
о некоторых шизоидных механизмах» представила еще одну
совершенно новую идею. В этой статье она описывает «па-
раноидно-шизоидную позицию», отличающуюся тревогами
преследования, связанными с угрозой для индивида (в от-
личие от характерной для депрессивной позиции тревоги,
связанной с угрозой для объекта). Она описывает типичные
для параноидно-шизоидной позиции защиты, особенно рас-
щепление объекта на хороший и плохой и соответствующее
ему расщепление Эго на хорошее и плохое; они сопровожда-
ются фантазиями, вызванными проекцией в объект частей
Эго (и/или частей внутренних объектов); этим вызванным

проекцией фантазиям сопутствует идентификация внешнего
объекта со спроецированными в него частями Эго или вну-
треннего объекта (проективная идентификация); она пишет
и о других защитах: всемогуществе, идеализации и отрицании.
Она подчеркивает также, что фантазии, вызванные проекци-
ями и интроекциями, с самого начала жизни воздействуют
друг на друга и создают внутренний мир, в котором есть я
и объект. И снова она не рассматривает параноидно-шизоид-
ную позицию как фазу, хотя описывает ее как атрибут самого
раннего младенчества. По ее мнению, на протяжении всей
жизни происходит постоянное колебание между параноидно-
шизоидной и депрессивной позициями.
В главе 4, «Равновесие между параноидно-шизоидной
и депрессивной позициями», Джон Стайнер описывает обе эти
позиции и различные защиты от тревоги, которые существуют
в каждой из них. Затем он переходит к описанию равновесия
между двумя позициями, делая акцент на том, что выбором
термина «позиция» Кляйн отстраняется от понятий «стадия»
или «фаза» Фрейда и Абрахама. Для обозначения динамичес-
кой природы равновесия он использует химическую запись
Биона PS↔D*
. Стайнер высказывает идею о том, что в каждой
из позиций имеется дополнительное разделениие. Параноид-
но-шизоидная позиция представляет собой континуум между
нормальным расщеплением, необходимым для здорового раз-
вития, и патологической фрагментацией, ведущей к фомиро-
ванию «странных объектов» (Bion, 1957), с чем связаны более
серьезные нарушения в дальнейшей жизни. Внутри депрес-
сивной позиции есть состояние, управляемое страхом потери
объекта, которое может быть связано с отрицанием психи-
ческой реальности, и состояние, при котором возможно пере-
живание потери объекта, ведущее к обогащению личности.
Эти состояния внутри депрессивной позиции тесно связаны
с работой скорби, и Стайнер достаточно подробно, учитывая
работы Фрейда и Кляйн, обсуждает скорбь и ее отношение
к депрессивной позиции. Соответствующие клинические
* PS (paranoid-schizoid) – параноидно-шизоидная; D – depressive –
депрессивная. – Прим. пер.

иллюстрации позволяют увидеть эти разные типы психичес-
кой организации.
Как было сказано выше, Кляйн выдвинула идею проектив-
ной идентификации в ходе обсуждения параноидно-шизоид-
ной позиции. Для нее эта идея не являлась особо важной, но
о ней было сказано и написано больше, чем о любом другом
понятии, предложенном ею. В главе 5, «Клинические проявле-
ния проективной идентификации», Элизабет Ботт Спиллиус
описывает понятие проективной идентификации Кляйн и то,
как оно развивалось и совершенствовалось, особенно Бионом
и Джозеф. При этом она говорит о трех вариантах использо-
вания идеи проективной идентификации кляйнианскими
(и другими) аналитиками, особенно в Британии. В первона-
чальной трактовке Кляйн акцент делался на том, что проек-
тивная идентификация является бессознательной фантазией,
влияющей на то, как пациент воспринимает аналитика. Бион,
помимо этого, обращает внимание на то, каким образом дейст-
вия пациента могут иногда заставить аналитика испытывать
те чувства, которые пациент часто бессознательно ждет от не-
го . Джозеф, расширяя бионовский подход, исследует, каким
образом пациент постоянно, хотя бессознательно, «подтал-
кивает» аналитика к импульсивным действиям, соответст-
вующим внутренней ситуации пациента. Спиллиус делает
акцент на том, что в центре внимания этих более поздних
разработок находится постоянное, непрекращающееся вза-
имодействие между пациентом и аналитиком.
Она отмечает также, что видит мало клинической поль-
зы от попыток объявить какую-то из моделей «правильной»,
более того, от попыток провести различия между проекцией
и проективной идентификацией; она считает, что все три мо-
дели являются надежным способом понимания клинического
материала и что все три могут использоваться одним и тем же
аналитиком в разное время, иногда в одной и той же сессии.
Предмет обсуждения Майкла Фельдмана в главе 6, «Рас-
щепление и проективная идентификация», в значительной
мере совпадает с таковым в главе 5. (Эти лекции были прочи-
таны в разные дни.) Фельдман рассматривает кляйнианскую

теорию проективной идентификации и раннего расщепления,
делая особый акцент на сопровождающем эти процессы рас-
щеплении Эго, а также на расщеплении и проецировании вну-
тренних объектов. Проецируются не только свои плохие части.
Я может избавляться от хороших частей, но в случае чрезмер-
ности этого процесса может возникнуть сверхзависимость
от внешнего объекта. Чтобы объяснить процесс проективной
идентификации, Фельдман дает подробные клинические при-
меры и описывает фрагменты анализа трех пациентов. В пер-
вом показано, как пациент поспешно проецирует в аналитика
спутанную и униженную часть себя; в данном случае пациент
в ответ на интерпретцию смог вновь обрести эту часть. Второй
пациент обнаруживает другую важную и относительно недав-
но описанную сторону проективной идентификации – прово-
цирование аналитика на воспроизведение ранних объектных
отношений; но не повторение этих отношений, а их интерпре-
тация дает возможность изменить первоначальное состояние.
В третьем случае аналитика, как бы он ни поступал, при-
нуждали к действию. Таким образом, Фельдман показывает,
как теория проективной идентификации Мелани Кляйн, осо-
бенно в модификации Биона, Розенфельда и Джозеф, сегодня
широко используется в клинической работе.
Эти шесть глав убедительно показывают, что последова-
тели Кляйн, особенно Сигал, Бион, Розенфельд и Джозеф, раз-
вили и в некоторых случаях видоизменили первоначальные
формулировки Кляйн, но что эти формулировки остаются
для них основным источником вдохновения (Spillius, 1988).
Последней значительной работой Кляйн, снова вызвав-
шей серьезные разногласия, была книга 1957 года «Зависть
и благодарность», которую высоко оценили ее последователи,
особенно Бион, чья работа является предметом обсуждения
последних трех глав этой книги.
До сих пор нет полной биографии и/или обзора творчест-
ва Биона. Его автобиография «Долгие выходные» (1985) яв-
ляется в высшей степени уникальным повествованием о его
ранней жизни, школьных годах и травматическом и героичес-
ком опыте командира танка во время Первой мировой войны.

Частичные описания его работы есть у Мельтцера (1978), Грин-
берга и др. (1975), Вильямса (1983) и Гротштейна (1981б).
Бион родился в 1897 году в индийском городе Муттра,
где его отец был иженером и управляющим. Индия произве-
ла на него неизгладимое впечатление, и среди произведений,
на которые он часто ссылался в своей работе, была «Бхага-
вадгита». В возрасте 8 лет его разлучили с семьей, отправив
в Англию учиться в школе, что было печальным обычаем того
времени. Во время Первой мировой войны Бион вступил в Ко-
ролевский танковый корпус и был участником многих воен-
ных действий, получил две высокие награды за храбрость, хотя
потом в книге «Воспоминание о будущем» (1975) он поясняет,
что то, что происходит в хаосе и ужасе войны, очень спутанно
и непонятно, а впоследствии переиначивается и искажается
в попытке найти смысл там, где его нет. Очевидно, что эти
впечатления оказали сильное влияние на него, и можно на-
блюдать, как они постоянно отражаются в его психоанали-
тических произведениях, особенно касающихся психотичес-
ких состояний. Бион поступил в Оксфорд, где проявил себя
отличным спортсменом и защитил диплом по современной
истории. После недолгого периода преподавания, уже интере-
суясь психоанализом, он поступил в больницу при универси-
тетском колледже в Лондоне и стал изучать медицину, чтобы
профессионально заниматься психоанализом. Одно время
Бион работал у Уилфреда Троттера – хирурга, проявляющего
глубокий интерес к психологии, известного благодаря книге
о группах «Инстинкты толпы во время мира и войны», на ко-
торую Бион опирался при написании своей книги о группах.
Получив квалификацию, Бион стал заниматься психи-
атрией и уже вскоре работал в Тавистокской клинике, начав
анализ у Джона Рикмана. Его психоаналитическое обучение
было прервано Второй мирововй войной, во время которой
он активно применял и развивал свои идеи об использова-
нии групп в лечении психологических травм и при отборе
офицерского состава, и эта ранняя работа с группами стала
темой его первой статьи (Bion, 1943). После войны он завер-
шил свое психоаналитическое обучение в анализе с Мелани

Кляйн, который оказал сильное влияние на его развитие в ка-
честве аналитика.
В начале 1950-х годов работа с группами, которой он пре-
имущественно занимался во время войны и в Тавистокской
клинике (Bion, 1961), уступила место исключительно психо-
аналитическим исследованиям. Под влиянием статьи Мелани
Кляйн «Заметки о некоторых шизоидных механизмах» (1946)
Бион, наряду с другими кляйнианскими аналитиками того
времени, в особенности Гербертом Розенфельдом и Ханной
Сигал, анализировал многих психотических и пограничных
пациентов. Эта работа послужила основой для некоторых
важных статей, особенно таких как «Отличие психотичес-
ких личностей от непсихотических» (1957), «О высокомерии»
(1958), «Нападение на связь» (1959) и «Теория мышления»
(1962а). Бионовские идеи психоза трудно отнести к какой-ли-
бо из психоаналитических классификаций теории психоза;
одна из них известна как теория «защит» и теория «дефи-
цита» и подробно описана Лондоном (1973) как «унитарная»
(см.: Arlow and Brenner, 1969); а другая – как «специфическая»
теория (Katan, 1979; Frosch, 1983; Yorke, Wieseberg and Freeman,
1989; Grotstein, 1977). Подобно «унитарным» теорети-
кам, Бион пытается разработать общую модель мышления,
охватывающую как невроз, так и психоз; но он подчеркивает
также, что индивиды, которые, в силу конституциональных
особенностей или особенностей окружения, перманентно
не способны переносить фрустрацию, которые эвакуируют
фрустрацию и плохие переживания (что приводит к невоз-
можности развить элементарные мыслительные способности),
оказываются в силу этого в психическом состоянии, подобном
тому, что приверженцы «специфической» школы описывают
как базовое нарушение психической репрезентации.
В 1950-е и 1960-е годы Бион был известным членом Бри-
танского психоаналитического общества, а с 1962 по 1965
его президентом. В 1960-е он обобщил большую часть сво-
ей предыдущей работы, начав с книги «Обучение на опыте»
(1962b), за которой последовали «Элементы психоанализа»
(1963), «Трансформации» (1965) и «Внимание и интерпретация»

(1970); все эти книги развивали идеи, выдвинутые в работе
«Теория мышления». В 1968 году Бион отошел от активной
деятельности в Британском обществе и переехал в Лос-Анд-
желес, где продолжал писать, практиковать, обучать и разви-
вать идеи вплоть до возвращения в Англию незадолго до своей
внезапной болезни и смерти в конце 1979 года.
Работа Биона оказала серьезное влияние на клиническую
практику всех кляйнианских психоаналитиков Британского
психоаналитического общества, а также на многих из тех,
кто является членом Независимой группы и Современной
фрейдовской группы. Многие аналитики, которые не очень
хорошо знакомы с работой Биона, тем не менее используют
его идеи, как используют в своей практике идеи Кляйн. Тем,
кто не воспитан в этой аналитической традиции, часто труд-
но полностью понять то, о чем пишет Бион, и немаловажную
роль играет здесь то, что он пытается писать о таких эмоцио-
нальных состояниях, которые трудно поддаются словесному
описанию.
На значительную часть описанной в данной книге кли-
нической работы, как и на некоторые идеи в главах по Кляйн,
оказал влияние Бион. Так, использование записи PS↔D и то-
го, что она выражает динамический характер отношений
между параноидно-шизоидной и депрессивной позициями,
описанный Стайнером в главе 4, является результатом разви-
тия Бионом идей Кляйн. Описание Спиллиус призошедших
со времен Кляйн изменений в использовании термина «про-
ективная идентификация» и того, как часто при этом учиты-
вается контрперенос, проистекает из бионовского понятия
«контейнера» и «контейнируемого» (Bion, 1962b), подробно
обсуждаемого Бриттоном в главе 8. В задачи трех следующих
глав, посвященных Биону, не входит «охватить» всего Биона;
они, скорее, помогают читателям увидеть, как британские ана-
литики кляйнианского направления стараются клинически
использовать его идеи.
Как было сказано выше, на ранних этапах психоана-
литического формирования Бион работал с пограничными
и психотическими пациентами, и именно в этот период были

намечены его идеи о природе психотической личности, осо-
бенно в статье «Отличие психотических личностей от непси-
хотических». В главе 7, «Психоз: безмыслие странного мира»,
Эдна О’Шонесси пишет об этом и показывает, как фрейдовская
идея «принципа удовольствия» используется в структуре объ-
ектных отношений. Человек, стремящийся защититься от бо-
ли и фрустрации, мобилизует фантазию, согласно которой
не только неприятные переживания проецируются в объект –
он полагает, что избавляется и от той части психики, которая
может регистрировать эти переживания. Если продолжать
обращаться с переживаниями подобным образом, то психи-
ка не сможет создать аппарат – Эго, способный делать что-ли-
бо, кроме как избавлять себя от неприятных переживаний,
и следствием этого становится потеря ощущения реальности;
такое непрерывное проецирование плохих чувств ведет к со-
зданию психического мира пугающих преследующих объек-
тов, и тогда Я предпринимает все более и более решительные
меры для того, чтоб защититься от них. Эдна О’Шонесси пишет,
что Бион обращал особое внимание на существование фунда-
ментального различия между представлением о мире у психо-
тической и непсихотической личности либо у психотической
и непсихотической части личности, а именно: психотическое
функционирование находится во власти процессов фрагмента-
ции и изгнания средств познания реальности – чувств, созна-
ния, мышления, то есть именно того, что защищает психику
от психоза. Она говорит о предпосылках – конституциональ-
ных и созданных окружением, которые, как считал Бион, не-
отвратимо приводят к развитию психоза, и подчеркивает,
что даже лучшие из матерей, несмотря на то, что облегчают
состояние, могут одновременно провоцировать зависть своей
способностью устоять и таким образом все равно вести к из-
мененным и нарушенным отношениям. Вероятно, психотик
воспринимает первичный объект совсем не как кормящий;
для него это особого рода грудь – жадная, похожая на влага-
лище, которая лишает взаимодействие смысла. Поэтому оче-
видно, что лечение психотических пациентов – это огромная
и трудная работа, но О’Шонесси подчеркивает мнение Биона,
что, если такие пациенты находятся в терапии или в анали-
зе, они поддаются лечению, несмотря на то, что объективно
во многом отличаются от невротических пациентов. Анализ
представляет собой колебательные движения то в сторону
аномальной депрессивной позиции, то в сторону аномальной
параноидно-шизоидной позиции, но при этом идет постепен-
ное развитие способности к более гуманистическому контак-
ту с объектом. О’Шонесси иллюстрирует это материалом двух
пациентов с преобладанием психотических частей личности.
Изгнание средств познания реальности заметно контр-
астирует с другим стремлением, возникающим, как счита-
ет Бион, очень рано, со стремлением не только любить (L)*
или ненавидеть (H)†
объект, но также знать его и быть по-
знанным им (K)‡
. Именно это базисное человеческое стремле-
ние знать и стремление к тому, чтобы знали тебя, ведет к по-
пыткам переносить фрустрацию. Такая толерантность ведет
к тому, чтобы не использовать проективную идентификацию
для избавления от фрустрации, а напротив, к тому, чтобы вы-
держивать состояние «без груди» – как Бион часто называет
его, и это состояние является зачаточным «мышлением».
В главе 8, «Удержать в голове», Бриттон показывает, что,
согласно бионовской модели мышления, способность выдер-
жать отсутствующий объект, выдержать «без груди» может
возникнуть лишь, если младенец в самом начале ощущает
(и может выдерживать это ощущение), что объект способен
позволить проекцию; то есть объект, который можно нена-
видеть или как угодно провоцировать и который может до-
статочно долго выдерживать это и быть в состоянии отве-
тить таким образом, чтобы у младенца появилось ощущение,
что какие-то его плохие, спроецированные чувства были смяг-
чены матерью. Если мать может дать это и если младенец
способен почувствовать, что подобный опыт «контейнирует»
его, он со временем сможет интроецировать эту функцию,
* L (love) – любовь.
† H (hate) – ненависть.
‡ K (knowledge) – познание.
равно как и специфический материнский ответ. Именно это
Бион называет «альфа-функцией» – основной составляющей
зачаточного мышления. Бриттон отчетливо иллюстрирует,
что происходит, когда в младенчестве нет такого объекта.
Идеи Биона о контейнировании и отсутствии контейни-
рования способствуют большему пониманию аналитиком
того, что происходит на аналитической сессии, поскольку эти
идеи позволяют рассматривать проективную идентификацию
как примитивный, но вполне нормальный способ общения
между младенцем и матерью, а в анализе между анализандом
и аналитиком. В конце Бриттон рассматривает мнение Биона
о том, к чему может приводить неудачное контейнирование.
Подобно О’Шонесси, Бриттон отмечает, что Бион придавал
значение как генотипу, так и окружению. Что касается пси-
хотических пациентов, то здесь, он считает, почти наверня-
ка конституциональный фактор проявляется в виде завис-
ти к контейнирующим функциям матери, и заключает, что
во многих случаях у младенца был невосприимчивый объект,
неспособный чувствовать его проекции. Бриттон делится так-
же собственными идеями относительно влияния отца на то,
будет ли ситуация развиваться во благо или во вред.
Идея о том, что желание «знать» свой объект является
базовым импульсом, рассматривается далее Рут Ризенберг
Малколм в главе 9, «„Как будто“: феномен незнания», в центре
внимания которой находятся представления Биона о мыш-
лении и познании. Бион говорит о знании (К) как об опре-
деляющей связи между Я и объектом; и так же, как завист-
ливое отношение к объекту может поменять связь любовью
на связь ненавистью, завистливое отношение к объекту, ка-
сающееся знания, может превратить желание знать в жела-
ние не знать, сменить К на то, что Бион называет «минус К».
Первичный объект, в котором преобладает минус К, воспри-
нимается не как мать или грудь, которая хочет знать и пони-
мать психическое состояние младенца, а как объект, лиша-
ющий переживания младенца всякого смысла. Имея такой
психический мир, младенец, а при сохранении положения
и взрослый, не способен обучаться на опыте, что показывает
Ризенберг Малколм на клинических примерах нескольких
пациентов, вкладывающих всю силу в то, чтобы удерживать
анализ в неподвижном состоянии. В дополнение она вводит
и рассматривает разновидность защитного расщепления, на-
званного ею «разрезание», и проводит различия между ним
и фрагментацией.
Манера письма Биона находится под сильным влиянием
его идей о природе языка, и он пытается различными спосо-
бами модифицировать свое общение с читателем, что превра-
щает реальное чтение его работ в трудное и зачастую дезор-
ганизующее занятие. Частое использование алгебраических
записей: PS вместо параноидно-шизоидный», D вместо «де-
прессивный», К вместо «знание», «бета-элементы» вместо «хао-
тичные переживания», «альфа-функция» вместо «зачаточное
мышление» – предназначено, по его словам, для того, чтобы
избежать нежелательных ассоциаций и информации, выра-
жающей чувства. Можно поспорить, действительно ли это
полезно, но таков стиль его письма, и это то, с чем сталкива-
ются читатели, когда хотят понять его работу. Есть надежда,
что беглый взгляд на его идеи через клиническую работу трех
современных аналитиков поможет читателю, по крайней мере,
увидеть, что многие считают его открытия очень полезными
для своей практики.
В книге делается попытка дать представление о некото-
рых главных идеях Кляйн и Биона и показать, как они исполь-
зуются и развиваются некоторыми аналитиками в их повсе-
дневной клинической работе. Многие идеи Кляйн и Биона
не были рассмотрены, и многие современные разработки были
обойдены вниманием, но я надеюсь, что настоящая подборка
пробудит читательский интерес.

Подпишитесь на ежедневные обновления новостей - новые книги и видео, статьи, семинары, лекции, анонсы по теме психоанализа, психиатрии и психотерапии. Для подписки 1 на странице справа ввести в поле «подписаться на блог» ваш адрес почты 2 подтвердить подписку в полученном на почту письме


.