Статья. Наталья Шапкина “Этика Мэрилина Мэнсона, или «Превращая фэнов в мясо»”

Статья. Наталья Шапкина “Этика Мэрилина Мэнсона, или «Превращая фэнов в мясо»”

Заметка, посвящается значимому событию культурной жизни Петербурга, концерту Мэрилина Мэнсона, прошед-шему 12 ноября 2009 года в Ледовом дворце.Однажды один из гостей Музея сновидений Фрейда, увидев рисунок Павла Пепперштейна с заголовком «Сон о борьбе говна и мочи» спросил, почему книга «Толкование сновидений» не была подвергнута цензуре? Любопытно, что это был совсем молодой парень лет семнадцати. Сразу вспомнились строки одного из произведений «Трэш шапито КАЧ»: «Белла — на 60 маразм на 20 тело». Видимо фраза всплыла в памяти по причине того, что комментарий парня действительно прозвучал как слова очень пожилого человека, страдающего тяжелым недугом или несколькими одновременно, и то ли из-за этого, то ли по другим при-чинам, утратившего способность ясно мыслить. Когда поросшее мхом телевизионной глупости замечание вдруг слетает с уст совсем молодого человека, которому, казалось бы, жить и жить, экспериментировать, спорить, проверять этот мир на прочность, искать, возникает странное ощущение. Ускоренное внутреннее старение? Афазия? Пустая речь?Хочется задаться психоаналитическим вопросом, а кто, собственно, говорит? И слышится в этом отзвук позиции ведущего ток-шоу, разбирающего чужое грязное белье, оставаясь якобы в стороне, или даже над ситуацией. Уровень лицемерия здесь зашкаливает. Ищи говно у других — и никогда у себя. Идентификация с теле — образом налицо. Говорит чистый рекламный щит (можно читать как shit).Есть еще другой парень, который пошел иным путем, путем самопознания и уже в связи с этим, конечно же, гораздо более интересен, чем первый. А знаем мы о нем, благодаря тому, что его путь самопознания привел в мир искусства, музыки, литературы и шоу-бизнеса и принес мировую известность. Речь идет о Мэрилине Мэнсоне.

Творчество Мэнсона идет часто по путям разоблачения того, что в человеке обычно скрыто, по путям десублимации, ведущим к важнейшим, неразрывно связанным между собой, движущим силам человеческой души — сексуальности и агрессивности. Желание Мэнсона схоже с желанием психоанализа пройтись по самым неизведанным закоулкам человеческой души, показать, что свет неотделим от тени, влечение к жизни неотделимо от влечения к смерти.Творчество Мэнсона теснейшим образом связано с его личной историей, что неудивительно, но важно то, что он не абстрагируется от своих творений, но проживает их, становясь произведением своего собственного искусства.Мэнсон работает с аффектами страха, жути, отвращения и очарования. Его позиция в культуре — социально-ангажированная критика. Жуткие истории, рассказываемые Мэнсоном, порой происходят в действительности. Воспринимаются они обычно людьми с позиции сторонних наблюдателей, шокированных необъяснимым происшествием, выбивающимся из общей логики событий «нормальной» жизни. Мэнсон своим творчеством недвусмысленно указывает нам на то, что дикие и жуткие события лежат полностью в поле существующей социальной действительности и ни откуда не выбиваются, а лишь являются проявлениями тех процессов, которые в обществе происходят, им провоцируются и порой даже поощряются.Обратимся к истории рассказанной в главе «Превращая фэнов в мясо» из автобиографической книги Мэнсона «Долгий трудный путь из ада». В этой главе рассказывается история о глухой девушке Алисе, жаждущей общения и секса с парнями из тогда еще мало кому известной рок-группы. Мэнсон встретил ее неподалеку от своей студии, где они с музы-кантами работали, и предложил зайти к ним в гости, памятуя о фантазии своего клавишника заняться сексом с глухой девушкой без страха ляпнуть что-то лишнее. Оказавшись в студии с ребятами, Алиса охотно разделась, а парни стали «украшать» её тело различными мясными и колбасными изделиями: «Я надел резиновые перчатки (чтобы от рук не воняло салями), и мы тотчас сконструировали мясной шлем из большого куска ветчины, кусочков бекона и колбасной нарезки и водрузили Алисе на голову»1. После чего клавишник Пого воплотил свою мечту в жизнь, доведя ситуацию, кажется до предела кощунства, прокричав: «А теперь я хочу кончить в твое бесполезное ухо»2. Но и это не финал истории:«Может быть мы помочимся на тебя?» — спросил я, и то, что она ответила, прозвучало гораздо чудовищнее: «Да, только не на мои ботинки» «Вау!» — только и произнесли мы. «И не в глаза, это очень жжет», добавила она». 3Позиция Мэнсона в этой истории — позиция не просто рассказчика — наблюдателя, хотя понятно, что «просто» наблюдателей не бывает, а скорее соучастника и подстрекателя, позиция прямо таки зачарованного происходящим. А что собственно происходит?

В первом приближении ситуацию можно прочитать как воплощение разыгравшейся мужской фантазии об унижении женщины: Пого — мечтающий о сексе с глухой девушкой и возможности при этом про-износить любые ругательства, Мэнсон с идеей украсить/изуродовать её тело мясом и предложением на нее помочиться; Твиги довершающий ситуацию ударом по её лицу.Издевательствами, насилием наполнена эта, однако не это повергает нас в настоящий шок. Больше всего поражает в этой истории то, что фактически никакого принуждения здесь нет и все происходит исключительно добровольно. Кажется, для того, чтобы произвести такого рода нелицеприятные действия над субъектом, необходимо подавление его воли. Однако в данной ситуации это оказывается совершенно излишним! И именно этот факт заставляет нас от фантазий «шок-рокера» и его коллег повернуть свое внимание на этот необычный женский персонаж — Алису. Её пассивное принятие всех их самых сумасбродных предложений дает нам право предположить, что именно её бессознательное мазохистическое желание позволяет реализоваться череде этих ситуаций, казалось бы, лишающих субъекта достоинства. Этот сценарий, где она подвергается унижению со стороны мужчин, имеет черты фантазма, принадлежащего ей самой. Алиса — режиссер этого эпизода. И, не вполне ясно, можем ли мы рассматривать поведение тех, чьи роли были ею отчасти пред-заданы, как проявления «нормального» садистического отклика на мазохистическую провокацию, или же сама их реакция носит какой-то иной характер и «удельный вес» садизма в этой конфигурации отношений, как ни противоречит это здравому смыслу, не так уж велик.В 5м семинаре Лакан при-водит известный анекдот об отношениях садиста и мазохиста, где мазохист просит «Сделай мне больно», а садист отвечает «Ни за что». В этом смысле «настоящим» садизмом в мэнсоновской истории было бы от задуманного отказаться, как если бы мужские персонажи этой истории в какой-то момент, получив её согласие на свои действия и пробудив тем самым фантазию, сказали бы: «Ну нет, мы не будем этого делать, мы пошутили».Пассивность Алисы в этой истории сближает её с Дороти, героиней фильма Дэвида Линча «Синий бархат» 1986г.Здесь мы воспользуемся идеей Жижека, который в своем «Кино-гиде извращенца» обращается к этому фильму и при анализе избыточного непристойного поведения Фрэнка по отношению к Дороти переносит акцент на позицию самой Дороти: «Что если центральной проблемой является пассивность Дороти? Так, что действия Фрэнка — это отчаянная, нелепая, но, тем не менее, эффективная попытка помочь Дороти, пробудить её от летаргии, вернуть её к жизни».4 [C.Ж. Киногид извращенца]И в этом контексте не только этот конкретный эпизод из книги, но и всё творчество Мэнсона обретает совершенно иное этическое звучание.

Пробудить от капиталистической летаргии всю западную культуру?Социальная организация общества легитимизирует определенного рода насилие: в семье, в детском саду, в школе, на работе, производя тем самым субъективность к насилию предрасположенную, которая, в свою очередь, производит Мэрилина Мэнсона как фантазию: пожирателя детей, Сатану, предвестника Апокалипсиса, удалившего часть ребер, чтобы делать себе минет, татуировавшего пенис в черный цвет, призывающего убивать родителей и т.д.Интересным образом в эту историю вписывается колбаса как своего рода визитная карточка эпохи общества потребления и массового произ-водства, где традиционные виды насилия «гармонично» дополняются насилием рекламного образа, навязчиво повторяющегося слогана, провоцирующих и эксплуатирующих чувства вины и собственной неадекватности ничему вообще. Эти сложные чувства и мысли, оставаясь неартикулированными, иногда даже неузнанными и непризнанными могут способствовать навязчивому стремлению покупать, чтобы хоть как-то приблизиться к постоянно меняющемуся и, как минимум, поэтому недостижимому идеалу.Поток товаров не остановить. Что бы субъект ни выбрал, тысячи других инновативных перспектив ускользают, тени объекта а, объекта-причины желания из Лакановской алгебры разбросаны по миру и их никак не присвоить, не собрать, с одной стороны, но и не выстроить с ними удобную дистанцию, с другой. Товары, вторгающиеся без спроса в интимное пространство посредством масс-медиа, кричат о том, что нам их так не хватает!Так может это им нас не хватает? Не реклама — двигатель торговли, двигатель торговли — желание покупать. А когда желание покупать подминает под себя все другие желания, может случиться кризис самого желания и привести к нового типа «интерпассивной»5субъективности, с ожесточенным «потреблядским»6Сверх-Я, порой исключающим саму возможность сказать товару нет.Сфера интересов Мэнсона — Сверх Я как непристойная инстанция Закона, когда долженствование заходит слишком далеко в своем призыве к наслаждению, не взирая на конечность человеческой жизни и ограниченность физиологических возможностей человеческого организма.Когда ведущим законом становится наслаждение, осознание и признание за собой/другим даже самых естественных, в том числе телесных процессов может стать проблематичным. Изнанкой этого процесса может явиться отыгрывание полного беззакония в жизни.В связи с этим, мне представляются важными те представители культуры и их размышления, что возвращают человеку человеческое, или не-человеческое, но человеку свойственное и в его субъективности глубоко укорененное. Только обращая своё внимание и размышления к самому сложному и, возможно, неприятному, мы можем что-либо изменить и, в первую очередь, конечно, в самих себе.