психоаналитическая психотерапия
Статья. Отто Кернберг “ПАРА И ГРУППА “
Статья Отто Кернберг “ДОЛГОВРЕМЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ У НАРЦИССИЧЕСКИХ ПАЦИЕНТОВ”
Статья. Отто Кернберг “НАРЦИССИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. ДВА СЛУЧАЯ ИЗ КЛИНИЧЕСКОЙ ПРАКТИКИ”
Статья. Кернберг “ДИНАМИКА НАРЦИССИЧЕСКОЙ ПАТОЛОГИИ”
Статья Отто Кернберг “Характеристика нарциссических любовных отношений”
Психоаналитическое исследование любовных отношений нарциссических личностей можно начать со сравнения пар, в которых один или оба партнера страдают нарциссическим личностным расстройством, и пар без таких признаков. Человек с непатологическим нарциссизмом способен влюбиться и поддерживать любовные отношения в течение длительного периода. При наиболее тяжелых случаях нарциссизма индивидуум не способен влюбиться — это патогномонический признак патологического нарциссизма. И даже нарциссическая личность, способная испытывать влюбленность в течение короткого времени, существенно отличается от индивидов с нормальной способностью влюбляться.
Если нарциссический индивидуум влюблен, идеализация им объекта любви может фокусироваться на физической красоте как предмете восхищения, на власти, богатстве, славе как достойных восхищения и бессознательно инкорпорируемых в собственное Я атрибутах.
Эдипов резонанс, характерный для всех любовных отношений, побуждает нарциссическую личность вследствие глубокой фрустрации и обиды, идущих из прошлого, бессознательно стремиться к отношениям, управляемым агрессией не в меньшей или даже в большей степени, чем любовью, из-за глубокой фрустрации и гневной обиды в прошлых отношениях. Это прошлое в фантазии должно быть магически преодолено сексуальным удовлетворением от нового объекта. Эдипово соперничество, ревность и небезопасность соединяются с доэдиповой агрессией, смещенной в эдипову сферу. Нарциссические пациенты обнаруживают бессознательный страх перед любовным объектом, обусловленный спроецированной агрессией; кроме того, для них характерен разительный недостаток внутренней свободы, которая позволяла бы интересоваться личностью другого. Их сексуальное возбуждение находится под властью бессознательной зависти к другому полу, глубокой обиды из-за дразнящего отказа в раннем удовлетворении, жадности и ненасытности, надежды присвоить себе то, в чем им было отказано прежде, чтобы избавиться наконец от томительной тяги к этому.
Для нарциссического партнера жизнь протекает в изоляции. Перспектива зависимости от другого внушает страх, поскольку является признанием одновременно зависти и благодарности за зависимость; соответственно, зависимость замещается преисполненной чувства правоты требовательностью или переживанием фрустрации, когда требования не выполняются. Обиды наращиваются и цементируются, так что их трудно растворить моментами близости; легче разрешить их путем отщепления различных аспектов переживаний друг от друга, поддерживая душевный мир ценой фрагментации отношений. При наихудшем сценарии возникает удушающее чувство несвободы и преследования со стороны другого. Непризнаваемые и неприемлемые аспекты Я проецируются на партнера ради сохранения Я-идеала. Бессознательное провоцирование партнера на то, чтобы вести себя согласно спроецированным на него аспектам Я, находит соответствие в нападках на него и его отрицании — благо, он воспринимается таким искаженном образом.
Символическая инкорпорация вызывающих восхищение качеств другого нередко служит источником нарциссического удовлетворения (gratification): нарциссическая женщина, вышедшая замуж за уважаемого в обществе человека, может постоянно купаться в лучах его известности, когда они находятся на публике. Однако в приватной обстановке это не помешает ей испытывать невыносимую скуку вдобавок к бессознательным конфликтам, связанным с завистью. Отсутствие совместных ценностей препятствует открытию сферы новых интересов, которые стали бы источником нового взгляда на мир или другие отношения. Отсутствие любопытства по отношению друг к другу и соответствующая ситуация, когда непосредственное поведение каждого должно прежде всего вызывать ответную реакцию, а вовсе не восприниматься как отражение интереса к внутренней реальности другого, является центральной проблемой нарциссизма, обусловленной глубинной диффузией идентичности и недостатком способности к глубокой эмпатии по отношению к другим, и это закрывает путь к пониманию жизни другого. Источники удовлетворения явно недостаточны, вследствие чего доминирующее место занимают скука, невозможность контейнировать возникающий гнев, хроническая фрустрация и переживание отношений как тюрьмы. Все это дополняется неизбежной активизацией бессознательных конфликтов из прошлого, а также прорывом фрустрации и агрессии в интимные отношения пары. В сексуальной сфере бессознательная зависть к другому самым драматичным образом трансформирует идеализацию тела другого в его обесценивание, способствует превращению сексуального удовлетворения в переживание успеха оккупации и инкорпорации другого, уничтожает богатство примитивных объектных отношений, активизируемых в нормальной полиморфной перверзивной сексуальности, и выливается в скуку.
Может возникнуть вопрос, действительно ли нарциссическая личность способна любить только себя. С моей точки зрения (1984), дилемма состоит не в том, происходит ли вложение в Я- или в объект-репрезентацию, иначе говоря, в я-репрезентацию как противоположную объект-репрезентации. Вопрос в том, какого рода Я инвестируется — способность интегрировать любовь и ненависть “под управлением любви” или патологическое грандиозное Я. Лапланш (1976), комментируя эссе Фрейда (1914) о нарциссизме, высказал мысль, что анаклитическая и нарциссическая любовь предполагает объектные отношения. И, как отметил ван дер Ваалс (1965), дело не в том, что “нарцисс” любит только себя и никого больше, а в том, что он любит себя так же плохо, как и другого.
Рассмотрим взаимодействие нарциссических и объектно ориентированных аспектов обычных любовных отношений. Иными словами, зададимся вопросом: как в стабильных любовных отношениях удовлетворение Я связано с удовольствием от другого и внутренними обязательствами перед ним? Поскольку выбранный нами партнер отражает наш идеал, наши влюбленность и любовь имеют явно “нарциссический” оттенок. И поскольку присутствует сознательное и бессознательное стремление дополнить себя — начиная восторгом и удовлетворением от того, что другой принимает и даже наслаждается в нас тем, что мы сами в себе не принимали, и заканчивая преодолением ограничений собственного пола в “бисексуальном” единстве с партнером, — это дополнение обслуживает “нарциссические” цели. В то же время, поскольку другой обеспечивает удовлетворение как потребностей в привязанности, так и эдиповых потребностей, и вознаграждает благодарностью за то, что получает сам, любовные отношения, несомненно, являются “объектно-ориентированными”. В них присутствуют альтруистические черты, по-разному соединяющие в себе эгоцентризм и самопожертвование, преданность другому и самоудовлетворение. Можно сделать вывод, что нормальный нарциссизм и объектная ориентированность дополняют друг друга.
Применительно к клинической практике то, о чем я сказал, предполагает необходимость отдельно рассматривать поведенческий паттерн, в котором стабилизировались или “законсервировались” отношения в паре, и структуру личности каждого партнера. Нарциссическое личностное расстройство у одного из партнеров, без сомнения, накладывает отпечаток на отношения, и в некоторых случаях разрешение глубокого, длительного супружеского конфликта требует модификации личностной структуры одного или обоих партнеров. Чаще, однако, разрешение патологического взаимодействия с помощью психоанализа и психотерапии — либо разделения и развода — обнаруживает, в какой мере то, что выглядело нарциссической патологией у одного или обоих партнеров, было результатом бессознательного взаимного молчаливого согласия на эксплуатацию и выражение агрессии, порожденного другими конфликтами.
Статья Отто Кернберг “ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕНОСА “
Статья. Отто Кернберг “ЛЮБОВНЫЕ ОТНОШЕНИЯ ПРИ МАЗОХИЗМЕ “
Статья. Отто Кернберг “МАЗОХИЗМ. ОБЩИЙ ОБЗОР”
ОФФ: 4 лекция Н.М. Савченкова, “Интерсубъективность: От Канта до Левинаса”
Видеолекция. Бернар Гольс (Bernard Gols) “Работа горя у детей, подростков, взрослых и в культуре”
Статья. Отто Кернберг “Тяжелая патология Супер-Эго в отношениях”
Переходя от темы влияния нормального или умеренно патологического Супер-Эго на любовную жизнь пары к вопросу о последствиях тяжелой формы патологии Супер-Эго, мы начнем с утверждения о том, что чем больше патология, тем более ограничена и сфера допустимого для партнеров. Тяжелая форма патологии Супер-Эго также выражается в жестких рационализациях идентификации с примитивным Супер-Эго у одного или обоих партнеров, в “коллекционировании несправедливостей”, предполагаемом предательстве и идеях отмщения, во враждебной отчужденности.
Тяжелая психопатология функций Супер-Эго приводит к безразличной пренебрежительности и откровенной враждебности, выражающих примитивные уровни агрессии, которая начинает преобладать и зачастую разрушает пару. Парадоксальным образом, на ранних стадиях активизации подобной тяжелой патологии Супер-Эго сексуальная жизнь пары может процветать благодаря отрицанию бессознательных эдиповых запретов или заглаживанию бессознательного чувства вины страданиями партнеров. Видимо, свободное и приятное сексуальное взаимодействие может прикрывать деградацию эмоциональных отношений.
При тяжелой патологии Супер-Эго как идеализирующие, так и преследующие предвестники Супер-Эго противостоят интеграции Супер-Эго и стимулируют необузданное репроецирование ядра Супер-Эго на партнера, позволяющее одному или обоим партнерам выносить проявления противоречивых паттернов характера. Один партнер обвиняет, критикует и унижает другого и, посредством проективной идентификации, бессознательно провоцирует подобное поведение у другого. Такие проекции могут выражаться в защитном эмоциональном дистанцировании от партнера, развивающемся в течение месяцев или лет. Иногда пара просто “консервируется” в такой дистанцированности, которая усиливается с течением времени и в конце концов приводит к разрушению или расстройству любовных отношений.
Иногда такая отдаленность партнеров позволяет сохранить близость в некоторых сферах. Хроническое, но контролируемое отдаление препятствует близости пары и, соответственно, исключает обычные стабилизирующие перерывы в этой близости. Вторичное развитие может включать реактивную рационализацию агрессивного поведения каждого партнера по отношению к другому. Длительные фрустрации, стимулируемые обоими партнерами, в свою очередь, служат для рационализации поведения, еще более усиливающего фрустрацию и дистанцирование, — например, вступление во внебрачную связь.
Однако наиболее распространенным проявлением проекции Супер-Эго является переживание одним партнером другого как безжалостного преследователя, воплощение морального авторитета, черпающего садистское удовольствие в том, что заставляет другого чувствовать себя виноватым и подавленным. При этом другой воспринимает первого как ненадежного, лживого, безответственного и вероломного, пытающегося “выйти сухим из воды”. Часто роли меняются. Благодаря взаимным проективным идентификациям партнеры могут быть высоко эффективными в подкреплении и даже провоцировании тех самых характеристик, которых они так боятся в другом. Устойчивые садомазохистические отношения без вмешательства исключенных третьих сторон — это, вероятно, наиболее часто встречающееся проявление тяжелой патологии Супер-Эго. Первоначально это допускает удовлетворительные сексуальные отношения, но в конце концов садомазохистические взаимодействия сказываются и на сексуальном функционировании пары.
Супружеская пара обратилась ко мне по поводу часто возникающих сильных ссор. Он демонстрировал смешанного рода личностное расстройство с инфантильными, навязчивыми и нарциссическими чертами; она — преимущественно инфантильную личность с истерическими и параноидными чертами. Его чувство неуверенности в работе, неспособности соответствовать собственным ожиданиям — быть таким же сильным, как его отец, — отражались в поведении с женой. Обычно внимательному, даже несколько подчиняющемуся по отношению к жене, ему приходилось бороться со страхами сексуального приближения к ней. Отвержение ею сексуальности, за исключением тех случаев, когда они находились в определенных узких границах, постепенно привело к сокращению их сексуальных контактов и сыграло значительную роль в его эпизодической импотенции с ней.
Страстный роман с коллегой по работе принес ему временное чувство сексуальной полноценности и удовлетворения, но с горьким привкусом сильного чувства вины по отношению к жене, которую он стал бессознательно воспринимать как властную, стыдящую, провоцирующую вину садистическую мать. У его матери раболепие по отношению к мужу сменялось мощными вспышками гнева против него. Мой пациент теперь стал чередовать вызванную виной покорность и примирительные шаги с периодическими внезапными детскими вспышками раздражения, когда он пронзительно кричал, бил посуду (так же, как и его мать) и неумело, заведомо неудачно пытался подражать отцу.
В подобных случаях жена чувствовала, что он плохо с ней обращается и проявляет насилие по отношению к ней, что было повторением ее переживаний с отцом. Пытаясь избежать поведения, которое пациентка видела в детстве у собственной покорной матери и воспринимала как унизительное, она стала отчаянно протестовать, привлекая в свидетели соседей, родственников и, главное, свою собственную мать.
В бессознательной попытке спровоцировать мужа на дальнейшее насилие, она принижала его сексуальную успешность, а также привлекла к попытке устыдить его своих детей-школьников и знакомых. В результате эскалации насилия он однажды ударил ее, и она мгновенно сообщила о его жестоком обращении местным властям. Тогда им были рекомендованы диагностика и терапия супружеских отношений.
Этот случай иллюстрирует бессознательные идентификации и репроецирование родительских образов на брачного партнера; интроекты Супер-Эго с их “коллекционированием несправедливостей”, “праведным негодованием” мощно рационализировали поведение, служившее оправданием взаимного преследования и отреагирования бессознательного чувства вины, поскольку существовали аспекты взрослых супружеских отношений, которые оба находили невыносимыми. В процессе психоаналитической терапии выяснилось, что истоки сексуальных запретов жены находятся в ее бессознательных попытках воссоздать садомазохистические отношения с проявляющим насилие отцом. Терапия мужа вскрыла его безуспешную борьбу с могучим и угрожающим отцовским образом под слоем амбивалентности по отношению к провоцирующей и отвергающей матери.
Статья. Отто Кернберг “СРАВНИТЕЛЬНО МЯГКАЯ ПАТОЛОГИЯ СУПЕР-ЭГО”
Статья. Отто Кернберг “ФУНКЦИИ СУПЕР-ЭГО”
Статья. Кернберг “ГРАНИЦЫ И ВРЕМЯ В ОТНОШЕНИЯХ”
Статья. Интервью c Гарольдом Стерном
На вопросы редакции “ПГ” отвечает профессор Гарольд Стерн (США), научный консультант директора Восточно-Европейского Института Психоанализа (г.Санкт-Петербург). Редакция благодарит М.М. Решетникова за содействие в проведении интервью.
ПГ: Расскажите, пожалуйста, о Вашем личном пути к психоанализу и Вашей деятельности в психоанализе.
Когда я еще был студентом университета и особенно после его окончания, у меня появился большой интерес к тому, почему не которые из моих друзей стали психотиками, и каким образом можно вылечить их или хотя бы помочь им. В результате я стал много читать об этом и открыл для себя работы Зигмунда Фрейда. Затем я старался как можно глубже изучить и понять, как функционирует человеческое мышление, начал практиковать. Я всегда чувствовал себя достаточно комфортно, работая с пациентами-психотиками, и всегда был достаточно успешен в терапии. Я прошел более 800 часов обучающего персонального анализа, около 1500 часов супервизорской подготовки, имею опыт работы с пациентами более 70 тысяч часов (за 35 лет). Что касается моего официального статуса в этой области, то с 1961 года я являюсь членом Национальной Психологической Ассоциации Психоанализа (США), которая была основана Теодором Райхом. В 1971 году я был одним из основателей Манхеттенского центра для психоаналитического обу-чения и в это же время основал Филадельфийскую Школу Психоанализа, в которой был директором и президентом в течение 20-ти лет. Кроме этого, я был одним из основателей Национальной Ассоциации (США) по Аккредитации Специалистов в области психоанализа. Мне удалось создать первые в Америке программы по присуждению соискателям докторской степени в области психоанализа. Более 25 лет я был преподавателем психоанализа и практическим обучающим аналитиком. Я также горжусь тем, что в 1996 году я оказался среди нескольких избранных и очень достойных людей, которые были награждены Дипломом I степени и почетным призом “Русский Фрейд” за вклад в возрождение и развитие психоанализа в России.
ПГ: В чем Вы видите основное или главное отл ичие психоанализа от других методов психотерапии?
В процессе моей многолетней клинической рабо ты, и столь же многолетнего периода обучения, я освоил и применял, кроме пс ихоанализа, много других ме-тодов для лечения пациентов. В частности, гип ноз, поведенческую терапию, эйде-тическую психотерапию, много форм групп овой психотерапии, гештальт-психотера-пию. Последний метод я изучал вмес те с Фрицем Перлсом, который основал и раз-вил этот вид психотерапии. Я дру жил с Карлом Витакером, был близко знаком с Вирджинией Сатир. Я думаю, вам известны их имена и их роль в развитии семейной психотерапии. Я счастлив, что многие из основателей различных видов психо-терапии являются моими личными друзьями, включая доктора Росса Роспека, очень известного в Амер ике семейного психотерапевта. Много лет назад в Цюрихе я встретился с Ар нольдом Менделлом и работал в его группе. Я мог бы вспомнить еще много выд ающихся деятелей современной психотерапии, с которыми мне при-ходилось встречаться или сотрудничать. Но не это главное. Главное, в чем я убедился , работая с этими людьми, состоит в том, и я бы хотел это подчеркнуть особо, ч то при незначительных невротических нарушениях практически любая форм а психотерапии может быть успешной. Я бы вообще не рекомендовал психоана лиз как специфический вид лечения в этих случаях. В то же время, как подска зывает мой тридцатилетний клинический опыт, когда мы имеем дело с более серьезными на-рушениями, в частности, с глубокими неврозами или психозам и, или просто с се-рьезными личностными расстройствами, виды краткосрочн ой психотерапии не явля-ются достаточно успешными; более того, они не ока зывают продолжительного позитивного эффекта. Обычно в начале терапии м ы видим, что эти методы помогают и проявления симптомов снижаются; но то, ч то касается устойчивости достиг-нутого эффекта, всегда остается под воп росом, и в долговременной перспективе результаты редко бывают столь поз итивны, как хотелось бы.
Например, однажды мой друг, профессор университета, попросил меня, чтоб я провел ему гипнотическую терапию в целях избавления от привычки к курен ию. Я неохотно, но согласился. Лечение оказалось успешным; и он был настоль ко до-волен и полон энтузиазма, что, невзирая на мой протест, послал ко мне пять других пациентов, которые пожелали пройти курс гипнотерапии для из бавления от привычки к курению. Терапия оказалась успешной у пятерых из шести пациентов. Но тем не менее, я еще раз подчеркну, что в данном случае м ы имели дело с мо-носимптомом. Когда же мы сталкиваемся с более серьезным и формами патологии, я считаю, что не существует ни одного метода лечения, который был бы настолько же эффективным, как психоанализ.
Для того, чтобы овладеть большинством методов психотерапии, обычно дос-т аточно внимательного прочтения трех или четырех основополагающих книг , кото-рые полностью перекрывают область той или иной психотерапии. Но дл я того, что-бы овладеть психоанализом как методом лечения, требуется инт енсивное изучение не менее ста книг. Кроме того, психоанализ, с точки зрен ия сертификации спе-циалиста, является единственным психотерапевтичес ким методом, который требует, чтобы будущий специалист вначале сам был п роанализирован. И в этом заключается одно из важнейших отличий его от др угих видов терапии. Во-первых, личный пси-хоанализ позволяет будущему ан алитику понять, что испытывает пациент, и одновременно проработать свои собственные проблемы, чтобы в последующем из-бежать заблуждений всесил ия или неполноценности, с которыми мы сталкивается у многих психотерапе втов других школ; во-вторых, это позволяет будущему психо-терапевту на са мом себе испытать реальность действия теоретических и прак-тических пр инципов психоанализа, как говорится, увидеть их собственными гла-зами; в- третьих, концепция бессознательного в этом случае становится не просто некой академической теорией, а частью личного опыта; в-четвертых, этот оп ыт позволяет будущему психотерапевту освободиться от большинства проб лем, которые могут повлиять на его работу с другими людьми; и, в-пятых, это о ткрывает до-рогу к пониманию проблем контр-переноса, которые неизбежно в озникают у любого психотерапевта.
ПГ: В целом Вы уже более 7 месяцев работаете в России в качестве обуча-ющего психоаналитика, каково Ваше общее впечат ление о состоянии психоана-лиза в России?
Я достаточно долго изучал и преподавал истори ю психоанализа. В последнее время я особенно интересовался историей пси хоанализа в России, и полагаю, что не стоило бы излишне драматизировать е го нынешнее состояние в связи с теми репрессиями, которые были в двадцат ые годы. Современная ситуация в России име-ет определенное сходство с те м, что было в США в 20-е годы, когда американцам приходилось предпринимать п утешествия в Вену для того, чтобы пройти пер-сональный анализ, так как в Ам ерике не было ни одного по-настоящему сертифи-цированного психоаналити ка. Мое впечатление таково, что, невзирая на то, что психоанализ в России с ейчас находится в начальной стадии своего развития, в нем исходно присут ствует характерный для русских мощный интеллектуальный по-тенциал, и я у верен, что этот потенциал обеспечит плодотворное развитие пси-хоанализ а в вашей стране. Я искренне потрясен глубоким интересом студентов ин-ст итута, где я работаю, к психоанализу, а также уровнем их знаний теоре-тичес ких основ психоанализа. Практический опыт придет в свое время.
ПГ: Нам известно, что на протяжении 3-х лет до этого Вы регулярно при-езжали в Россию по собственной инициативе и за со бственный счет. Чем выз-ван такой интерес к нашей стране?
Я могу указать четыре причины моих повторных в изитов и последнего дли-тельного периода работы в Восточно-Европейском Институте Психоанализа. Первая причина связана с моим чрезвычайно пози тивным впечатлением, которое я получил от общения со слушателями и препо давателями Института во время моего первого, очень короткого визита в Са нкт-Петербург, когда я прочел только несколько лек-ций. Вторая причина св язана с высокой оценкой моей работы и теплым пригла-шением со стороны ди ректора Института господина Решетникова и его коллег для повторных виз итов. Их энтузиазм был очевиден, и мне очень хотелось помочь. Третья – обус ловлена той заботой, которую я встречаю в кругу родных моей жены, когда я п риезжаю сюда. Четвертая причина – достопримечательности этого нео-быкно венно красивого города.
ПГ: Как Вы оцениваете уровень теоретическо й и практической подготовки новой генерации российских психоаналитико в?
Я не претендую на роль эксперта в оценке стано вления психоанализа в вашей огромной стране. Я могу говорить лишь о том о пыте, который я приобрел в Петербурге и Москве. Уровень теоретического о бучения и подготовки новой гене-рации российских психоаналитиков не от личается от того, который дают западные центры. Что касается практическо го клинического опыта, то здесь еще предстоит значительная работа. Поско льку психоанализ вновь появился в России всего лишь 6-7 лет назад, клиничес кая практика пока находится только в периоде своего становления, но я по лагаю, что младенец растет очень стремительно.
ПГ: Нам известно, что Вы осуществляете конт роль за проведением учебного и терапевтического психоанализа в Восточ но-Европейском Институте Психо-анализа. Можете ли Вы что-либо сказать о с пецифике психоаналитической работы в России?
В процессе моей длительной профессиональной деятельности мне приходилось формировать почти все основополагающие к урсы и дисциплины психоаналитической теории и практики в новых институ тах психоанализа с момента их образования. И, естественно, здесь я могу ср авнивать с тем, что существует в Восточно-Евро-пейском Институте Психоан ализа. Когда я организовывал свой Институт в Филадельфии, мне приходилос ь отвечать за все аспекты, связанные с управлением и деятельностью этого Института, включая финансовые вопросы, составление учеб-ных курсов, под бор и прием на работу преподавателей и т. д. Это был достаточно тяжелый и д аже болезненный опыт, где я столкнулся со всем множеством труд-ностей и о шибок, которые только могли быть сделаны. Этот опыт, в дополнение к моему п реподавательскому и клиническому опыту, я принес в ВЕИП и делюсь им, когд а меня об этом просят. Что касается нынешнего состояния ВЕИПа, то, на мой в згляд, здесь уже сформировалась достаточно хорошая система преподаван ия пси-хоанализа, поэтому я главным образом обеспечиваю какие-то небольш ие усо-вершенствования и практические советы в рамках того, что уже суще ствует.
ПГ: Имеете ли Вы здесь пациентов? И если да, т о какова специфика типичного российского пациента, скажем, в отличие от типичного амери-канского?
Да, у меня есть пациенты в этой стране, но, в осно вном, я стараюсь выпол-нять здесь роль обучающего и контролирующего анал итика, то есть – супервизора.
Достаточно трудно выделить специфические особенности рос сийских пациентов по сравнению с американскими, тем не менее я попытаюсь сделать несколько обобщающих заключений. Одно из них – выраженная завис имость членов семьи друг от друга, как экономическая, так и эмоциональна я. В России страх одиночества, старости обостряется экономической незащ ищенностью. Это создает особый тип за-висимостей между родителями и деть ми, которые могут проявляться в ощущениях либо жертвенности, либо, наобо рот, эксплуатации, как с одной стороны, так и с другой. Например, взрослые д ети имеют у вас гораздо более сильное чувство от-ветственности за своих родителей, чем в Америке. Очень часто это препятствует развитию зрелых о тношений между родителями, детьми и всем окружающим миром в целом. Это ка к бы превращает ребенка в родителя своих родителей. Иногда, по-взрослевш ие дети принимают роль родителей даже в отношении своих дедушек и бабуше к, которые нередко живут с ними и их родителями в той же самой квартире. Мн огие люди имеют гораздо лучшие отношения со своими дедушками и бабушкам и, чем со своими собственными родителями. То же самое, хотя, по моим наблюд ениям, и реже, касается излишней опеки родителей в отношении их взрослых детей. Это абсолютно нехарактерно для Америки, где взрослые дети и старш ее поколение су-ществуют достаточно автономно и экономически независи мы друг от друга.
ПГ: Как я понял из Вашего первого ответа, Вы работаете не только с неврозами, но и с психотическими пациентами. И здесь в России также?
Я работаю и с невротиками, и с психотиками, но в настоящее время, здесь, работаю только с амбулаторными пациентами, котор ые сами могут прийти в мой офис. Психотики в этих случаях обычно сопровож даются родителями или опекунами. Большинство моих пациентов этой катег ории, как правило, характеризуются как клинически подтвержденные случа и шизоидности или шизофрении. Среди невро-тических пациентов наиболее ч асто встречаются лица с серьезными характе-рологическими нарушениями, маниакально-депрессивными состояниями или другими пограничными расст ройствами.
ПГ: Вы работаете в первом в России Восточно- Европейском Институте Психо-анализа. Каково Ваше мнение об организации учебного процесса в нем и ка-ковы отличия создающейся в России системы п сихоаналитического образования от западной?
Формирование психоаналитического института – это всегда практическая за-дача, но при этом отчасти – искусство и проявл ение таланта. В этом смысле Вос-точно-Европейский Институт Психоанализа является превосходным примером по всем трем критериям. Занятия хорошо о рганизованы, как с точки зрения обучения студентов, так и с точки зрения п реподавания. Административный штат, безус-ловно, интеллигентный и преда нный своей работе. Преподавательский корпус со-стоит из очень компетент ных, умных и высокоинтеллектуальных специалистов. Сра-внивать систему о бразования здесь с системами, которые существуют на Западе, было бы неве рно. Здесь психоаналитическое образование только формируется, а на Запа де оно функционирует уже более 50-ти лет. Я полагаю, что психоанализ в Росси и закономерно будет отличаться от западного, как в культурологическом, т ак и в социальном аспекте. Я не думаю, что было бы целесообразно вос-произв одить здесь западные модели образования и клинической практики. Что ка-с ается теории психоанализа, то она, безусловно, является универсальной – и для Запада, и для России. Но все, что касается ее практического применения , должно быть спроецировано и модифицировано таким образом, чтобы соотве тствовать той культурной, исторической и экономической ситуации, в кото рой теория психоанализа находит свое применение. Например, одна и та же т еория психо-анализа применяется и у детей, и у взрослых. Но методы, которые мы используем в каждом из этих случаев, будут существенно отличаться в з ависимости от кон-кретной возрастной группы. В равной степени это относи тся и к психоанализу в различных странах.
ПГ: Вы принимали участие в организации Российско й Национальной Федерации психоанализа. Какова была Ваша роль в этом проц ессе? Это первая часть вопроса. И вторая зачем нужна эта структура?
Я сейчас часто вижу, как у вас открываются новые магазины , новые офисы, и почти каждую неделю здесь что-то меняется. Я ожидаю, что ана логично будет развиваться ситуация и с созданием новых центров изучени я психоанализа, подготовки практикующих аналитиков и его применения в Р оссии. Это динамический и очень сложный процесс. Поэтому очень важно, что бы была некая общая организация, своего рода связующее звено, для того, чт обы выработать единые и общепризнанные стандарты как в области психоан алитического образования, так и в области сертификации специалистов и и х практики, естественно, с учетом мнения всех существующих психоаналити ческих организаций. Я уже упоминал о своей роли в создании и развитии под обной организации в Америке, и поэтому имел моральное право предложить Р оссийской Национальной Федерации Психоанализа свой опыт в этой област и, не скрывая своих ошибок, чтобы они не повторились здесь. В Америке очень популярна поговорка: В единении сила. И я уверен, что НФП, объедин ившая около 15 ведущих психоаналитических организаций России, будет спос обствовать повышению авторитета каждой из них.
ПГ: Как известно, в мире существует несколько мод елей организации психоаналитической деятельности. Например, американс кая ориентированная на частную практику, изолированность и даже, я бы сказал, дистанцированность от других методов психотерапии, и германска я, гораздо более ориентированная на взаимодействие и интеграцию с офици альной медициной. Как Вы думаете, какая модель ближе или более соответст вует российской действительности?
Как я уже сказал, Россия не следует, и не должна следовать какому-либо западному подходу. Она скорее адаптирует западные подходы к своей действительности. И это естественно. Российская почва является др угой, и в чем-то даже лучше, чем другие. Сам климат социальный, политичес кий и культурологический здесь другой. И мы должны быть осторожны в то м, чтобы не пытаться втиснуть российское тело в костюм, который не очень е му подходит. На нынешнем этапе стандарты по подготовке, сертификации и а ккредитации новой генерации российских аналитиков должны быть менее ж есткими и менее трудными по сравнению с теми, которые существуют на Запа де. В противном случае это может быть катастрофическим, я бы сказал, может убить саму идею развития психоанализа здесь.
Очень важно осознавать то, что модели психоаналитического обр азования и практики, которые существуют в Америке или Германии, основаны , с одной стороны, на длительной истории развития этого направления, а с др угой на спросе, имеющемся в этих странах. В России и система психоанали тической помощи, и спрос только формируются. Поэтому я полагаю, что станд арты должны не быть ригидными, а меняться соответственно конкретному пе риоду развития страны, спроса, психоанализа. Конечно, здесь, как и на Запа де, главное это приобретение опыта во всем, что касается практики. Но дл я этого в первую очередь нужна сама практика. Я не являюсь сторонником ан архии в этом вопросе, но и не поддерживаю попытки навязывания или необду манного калькирования каких-либо образцов, будь то американских или гер манских. Я считаю, что в этом вопросе всегда должна быть некоторая степен ь гибкости.
ПГ: Что говорит Ваш более чем 30-летний опыт пс ихоаналитика о перспективах развития психоанализа и перспективах спро са на этот достаточно специфический вид психотера-певтической помощи в России?
Я полагаю, что психоанализу в России необходимо б ыть очень осторожным, чтобы не дискредитировать этот метод прежде все го, пытаясь применять его там, где в этом нет необходимости. Это относится к случаям, когда психоанализ начинают применять для лечения отдельных с имптомов. В таких случаях психоаналитическая терапия вряд ли будет успе шной, а метод будет обретать дурную славу. Аналитики должны быть готовы к работе с трудными и серьезными нарушениями, включая шизофрению. Если пси хоанализ не будет применяться при такого рода заболеваниях, это опять же будет способствовать его дискредитации. Потому что в этом случае будут говорить: Смотрите, а психоанализ с этим не работает!. А на самом дел е, учитывая физическое и психическое состояние таких людей, необходимос ть в психоана-литической поддержке для них и спрос на эту поддержку ог ромный. Но мы не можем даже говорить о том, чтобы удовлетворить этот спрос , пока мы не научимся эффективно работать с теми трудными проблемами, с ко торыми пациенты приходят к нам на лечение. Таким образом, перспективы пс ихоанализа оказываются напрямую связанными с профессиональным ростом и квалификацией специалистов в этой области.
ПГ: К публикации на русском языке готовится Ваша книга. О чем она?
Моя книга является скромной попыткой изучить, обобщить свой опыт и описать один из основных инструментов классического психоа налитического лечения. Она называется Кушетка и ее значение в психоа нализе. Я написал эту книгу потому, что не было никакой другой книги в о тношении этого немаловажного для психоанализа предмета. Я начал исслед овать исторические аспекты появления и модификации этой специфической части мебели, а также того, существуют ли какие-либо научные основания зн ачимости и ценность использования кушетки в процессе психотерапии. В кн иге анализируется сопротивление тому, чтобы использовать кушетку при р аботе с пациентами, и техника для разрешения этого сопротивления. Мне из вестно всего лишь несколько психоаналитиков, которые вообще не использ уют кушетку, но я предполагаю, что такой подход может иметь право на сущес твование и в России. И все же большинство аналитиков используют кушетку. Поэтому эта книга может оказаться полезной, и я надеюсь, что российские с пециалисты найдут в ней что-то ценное для себя и для практики.
ПГ: Не жалеете ли Вы о своем решении приехать сюда на длительный срок?
У меня было много интересных приключений, я встретил много хороших людей, я увидел много интересных и необычных мест, и открыл для себя некоторые вещи, которых, может быть, никогда бы не узнал в другом случае. Если у меня и есть сожаления, то только о том, что я недостаточно овладел русским языком.
ПГ: И последний вопрос: от какой главной, по Вашему мнению, опасности Вы бы хотели предостеречь новую генерацию российских психоаналитиков? Что пожелать им, а также читателям Психологической газеты?
Согласно моему опыту, опасность, от которой страдают большинство начинающих аналитиков – это недостаток клинического опыта. Но одновременно именно на этом пути появляются новые открытия: там, где опытный глаз всегда старается увидеть некое подобие чему-то уже виденному , новый взгляд побуждает к размышлению. В психоанализе нет чудес. Это метод лечения, который требует увлеченности, образованности и многих лет трудной практической работы в сочетании с постоянной учебой. Другая опа сность это внутри-профессиональная конкуренция, в которой, в общем-то, нет ничего плохого, но некоторым аналитикам, страдающим от комплекса собственной неполноценности, бывает трудно удержаться от нападок на своих же коллег-практиков. Это особенно характерно для начинающих, желающих во что бы ни стало утвердиться, даже таким путем. Поэтому я бы пожелал всем моим молодым коллегам терпимости. Быть терпимым это вообще очень похвальная черта характера, и одновременно она прогностически очень важна как для будущего долголетия психоанализа, так и для долголетия самого психоаналитика. И вашим читателям, которым, если судить по названию газеты, также не чужды психологические проблемы, я желаю того же.