Статья. Вамик Волкан. ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС ОТ НАЧАЛА ДО КОНЦА-2 “Герман”
ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС ОТ НАЧАЛА ДО КОНЦА-2
Оживление мертвой матери и навязчивая мастурбация
Герман, упитанный мужчина 52 лет, пришел в анализ к доктору Габриэль Аст в Германии. Он впервые женился в возрасте 43 лет и обратился к аналитику, поскольку на этом настояла жена. Она полагала, что он может быть в депрессии и что он в некоторой степени ответствен за отсутствие у них сексуальной жизни.Лишь после полутора лет на кушетке аналитика Герман рассказал, что за 5 лет до прихода в анализ он стал предаваться навязчивой ритуалистической мастурбации. В то время он жил в квартире с женой, которая на два года его младше, со своей 16-летней дочерыо и с 14-летней дочерыо жены от первого брака. В этой квартире было небольшое помещение с дверью и без окон. Герман поставил в эту темную комнатку кровать и компьютер и проводил там по многу часов каждый день и спал ночыо. Там, среди множества порнографических журналов, он навязчиво мастурбировал без сознательных мастурбационных фантазий.Мастурбационная деятельность сопровождалась тем, что он вырезал из журналов картинки с обнаженными женщинами и составлял из них коллажи в рамках. Часто он уродовал ножницами изображения женских тел; иногда вырезал область гениталий и заменял ее изображениями цветов. Что интересно, иногда часть женского тела — например, нога — выступала за рамку, и создавалось впечатление, что женщина выходит из замкнутого пространства.Актуализированная бессознательная фантазия этого пациента, связанная с навязчивой мастурбацией, отражала его желание вернуть к жизни представление о своей покойной матери (и соответствующее представление ребенка) при помощи сексуального возбуждения и в то же время страх перед этими действиями. В этой главе показывается, как аналитик в процессе психоанализа конструирует бессознательную фантазию и формулирует ее «фабулу». Этот пациент проработал длившееся всю его жизнь влияние актуализированной бессознательной фантазии благодаря вовлеченности в «терапевтическую игру» и созданию «связующего объекта» (Volcan 1981а, 2007; Volcan and Zintl 1993) — символа утраченного объекта и соответствующего самопредставления — на службе взрослого типа скорби.
История Германа
Во время правления нацистов в Германии отец Германа работал телефонным мастером в Берлине и на военную службу не призывался. Его брак с первой женой Сабриной длился 20 лет; когда она умерла в 1946 г., ему было около 50 лет, и он остался с 17-летним сыном и 5-летней дочерыо. Вскоре после смерти Сабрины он женился на Марии, которая и родила Германа. Через шесть недель после родов Мария умерла от пневмонии. Следующие несколько месяцев за Германом присматривали соседи, поскольку отец был занят поисками третьей жены, чтобы кто-нибудь как можно скорее начал заботиться о младенце. Он нашел Матильду,немку, спасавшуюся от советской оккупации восточных земель. Пока она бежа
ла от наступления советских войск, ее изнасиловали русские солдаты, и затем ей пришлось сделать аборт; зародыши были близнецами. Это была травмированная
женщина в поисках дома.Самое важное воспоминание Германа о детстве было связано с тем, как Матильда трижды в неделю брала его с собой на два кладбища, где они приносили
или сажали цветы на могилы бывших жен ее мужа. Перед таким походом Матильда говорила маленькому Герману: «Сейчас мы пойдем к Сабрине и Марии». Когда Герман рассказывал об этом, он полагал, что такое приглашение посетить две могилы со стороны Матильды было столь же естественным, как приглашение в кафе на чашку кофе; в его детстве это было обыденным событием. Маленький Герман не знал, что Сабрина была первой женой его отца, а Мария его матерью,поскольку он считал своей матерью. Матильду. Однако в спальне, где кроме него спала его сводная сестра, висела фотография Марии. Взрослый Герман понимал,что в детстве он на каком-то уровне мог знать, что женщина на фотографии — его
мать. Согласно его утверждению, он полностью осознал, что Мария была его биологической матерыо, когда ему было одиннадцать лет.У Германа было и другое важное воспоминание — о его детской мастурбации.Он поведал об этом аналитику спустя полтора года после начала анализа, сразу после того, как рассказал о своей ритуалистической навязчивой мастурбации в период брака. Он занимался взаимной мастурбацией и сексуальными играми с соседской девочкой по имени Ида, которая была на несколько лет его старше; это
началось, когда ему было 5 лет, и закончилось, когда ему исполнилось 11. Ида нашла себе нового «бойфренда» и бросила Германа. Однако у него случались эксцессы мастурбации, когда он оставался один; это продолжалось до 20 с небольшим лет и опять же не сопровождалось сознательными фантазиями.Когда Герману было 13 лет, в 15 метрах от его дома была построена Берлинская стена, внезапно отделившая его дом от игровой площадки и от домов некоторых родственников, которые вынуждены были остаться по восточную сторону стены.В окрестностях появились вооруженные до зубов солдаты, полицейские овчарки и колючая проволока, а деревья исчезли. Такое резкое изменение окружающего пейзажа было одной из причин того, что в итоге он переехал на новое место, стал учиться на автомеханика, а затем на офицера полиции. Работа полицейского в Берлине в тот период истории требовала навыков стрельбы из автомата и прочего оружия, и Герман на службе приобрел все эти навыки. Когда он стал полицейским (в каком-то смысле создал экстернализованное суперэго), он прекратил мастурбировать.В возрасте 23 лет у него состоялся первый половой акт, и проникновение в женскую вагину пробудило в нем убийственные импульсы. Он подумал, что способен застрелить кого-либо из автомата, и это осознание встревожило его. Он уехал из Берлина (избегание), расставшись со своим оружием.+++В другом немецком городе он стал заниматься тем, что на поверхности казалось противоположностью его убийственных мыслей (реактивное образование):он хотел заботиться о людях и стал учиться на санитара. Он жил с женщиной, и,когда ему было 35 лет, она родила дочь, хотя он не был уверен, что именно он биологический отец ребенка. Вскоре он снова ощутил убийственные импульсы, на этот раз направленные на ту женщину, с которой он жил. После одной вспышки ярости он настолько испугался того, что может натворить, что уехал в другой город, снова используя механизм избегания.В третьем немецком городе Герман работал санитаром в психиатрической больнице. Его работа заключалась в том, чтобы охранять психически больных насильников и убийц. Временами он задавался вопросом, есть ли хоть какая-то разница между ним и его склонными к насилию пациентами. Какое-то время у него была новая подруга, но он встроил механизм избегания в эти отношения, поскольку жил за сотни миль от нее, на безопасном расстоянии, на тот случай, если ему придет мысль ее задушить. Из-за этих мыслей об убийстве он получал психиатрическую помощь раз в неделю в течение трех лет.Примерно в это время он посетил Берлин, и, пока он там находился, заболела Матильда. Он обнаружил ее без признаков жизни и отчаянно пытался ее реанимировать, требуя от отца вызывать неотложную помощь. Отец не выполнил эту команду. Герману пришлось прекратить свои попытки реанимации, чтобы самому сделать этот звонок; он считает, что при этом он потерял драгоценное время.Матильда не ожила. Даже потом, когда медик из прибывшей бригады сказал Герману, что он пытался реанимировать труп, он все равно чувствовал, что они с отцом ответственны за то, что не спасли Матильду. На этот раз Герман не смог из бежать «убийства» человека и ощущал, что внутри него действительно живет убийца.Тем временем мать его дочери решила, что она уже заботилась о ребенке 7 лет и теперь пришла очередь Германа. Герман согласился. Маленькая дочь переехала к нему; он оставил свое место в больнице с ночными сменами и нашел работу днем — ухаживать за пожилыми людьми. Он подал объявление в газету в поисках подходящей женщины, которая могла бы выйти за него и помогала бы ему растить дочь, подобно отцу, который привел Матильду, чтобы заботиться о маленьком Германе. Он нашел такую женщину, Грету, разведенную медсестру. У нее тоже была дочь, и она тоже работала с пожилыми людьми. Они поженились, а спустя несколько недель Герман добровольно сделал вазэктомию. В то время ему было 43 года.Пациент рассказывал, что, когда он встретил Грету, он узнал, что в детстве
она была многократно изнасилована отцом. Герман отметил, что он воспринимал Грету как «мертвую» женщину, ему показалось, что ее отец «убил» ее душу.Как и сам Герман, она интересовалась ритуалами древнего Египта, связанными со смертью. Ему действительно нужен был кто-то для заботы о дочери, но знание истории Греты тоже было важным фактором в его поспешном решении на ней жениться.Поженившись, они разработали ритуал, сопровождающий занятия сексом.Сначала каждый из них принимал душ и мылся; Герман при этом осознавал, что с трупов смывают мочу и фекалии, прежде чем похоронить их и отправить в иной мир. Затем они занимались любовью под особую музыку при свечах. Это давало
им подобие религиозного опыта, при котором Герман осознавал свою идею «вернуться к жизни» самому и вернуть к жизни Грету при помощи секса. Вспомните,что, когда Герман впервые проник во влагалище женщины в возрасте 23 лет, он отметил в себе убийственные импульсы. На протяжении первых лет брака его сексуальная активность позволяла ему узнать противоположное: он может вернуть к жизни «мертвую» женщину, а вместе с ней свой собственный образ, связанный с образом «мертвой» женщины.Через два года после вступления в брак Грета, похоже, устала от этих сексуальных ритуалов; она пошла на психоаналитическую психотерапию. Она сказала Герману, что страдает от цистита, и стала отказывать ему в своем участии в этих ритуалах. Когда желание Германа «забраться в ее постель», схватить ее за грудь ипроникнуть в нее фрустрировалось, он чувствовал себя, «как раненое животное».В возрасте 52 лет он пришел в анализ.
Первые полтора года анализа
Сначала Герман был похож на человека, который, лежа на кушетке, читает вслух газету. Он часто повторял то, о чем уже рассказывал аналитику. Он говорил о своей истории развития без проявления эмоций. (В это время он никак не упоминал о своей навязчивой мастурбации.) Он говорил о своих отношениях с Гретой и о своей ежедневной деятельности по уходу за пожилыми людьми. Например, Герман описывал, как однажды он утратил контроль и сломал пожилой женщине руку, когда он принуждал ее лечь в постель, а она сопротивлялась. В другой раз он был «не уверен», сделал ли он другой женщине инъекцию инсулина.Он боялся, что, если сделает инъекцию во второй раз, она может умереть. С другой стороны, если он вовсе не сделает инъекцию, он тоже причинит ей серьезный вред. Эти истории соответствовали тому, что он ранее говорил о своих страхах
причинить вред матери своего ребенка и своей второй партнерше, а также об «убийстве» Матильды.Он говорил, что находит удовольствие в том, что держит за руки умирающих
женщин. В то же время он описывал, как он хочет вернуть этих умирающих старых женщин к жизни. Он рассказывал, как он подолгу моет их, прикасается к ним и чувствует сексуальное возбуждение. Герман также рассказал о повторяющемся сновидении, в котором он моет и очищает умирающих и заворачивает их в ткань наподобие египетских мумий. Затем эти люди снимали с себя ткань, и это означало, что они вернулись к жизни.После того как Герман предоставил информацию о своих частых визитах к могилам в детстве, о желании вернуть к жизни «мертвую» жену посредством секса и о его работе с умирающими пожилыми женщинами, мы подумали, что на жизнь Германа, возможно, повлияла бессознательная фантазия, связанная с его желанием — и сопутствующим страхом — вернуть к жизни покойную мать.Доктор Аст сначала пыталась вызвать у Германа интерес к тому, как он все время фокусировался на своем желании одновременно помочь женщине и повредить ей; это было одновременно желание, чтобы она была жива, и страх перед ее возвращением к жизни. Затем аналитик высказала Герману предположение, что его ритуальные визиты на могилы двух мертвых матерей в детстве могли привести к установлению интенсивных отношений с их воображаемыми трупами, и у него,возможно, возникла мысль, что его мертвые матери могут выйти из могил. Герман вспомнил, что во время некоторых посещений могилы матери (матерей) он размышлял о возможности выкопать ее (их) и в то же время пугался такого действия.Доктор Аст начала составлять фабулу бессознательной фантазии Германа:«Я могу вернуть к жизни свою мертвую мать, она может выйти из могилы. Это будет страшно. Поэтому я в то же время хочу, чтобы она оставалась мертвой и надежно похороненной». Она поделилась этой фабулой с Германом и сказала, что перед ним, похоже, стояла невыполнимая задача: давать людям жизнь, в то же время (опасаясь их потенциального возвращения к жизни) желая их «убить». Это взаимодействие между аналитиком и Германом было отправной точкой, с которой началась взаимная заинтересованность этих двух людей, работающих в кабинете аналитика.По мере продвижения анализа доктор Аст смогла излагать Герману свои предположения; она сказала, что со стороны Матильды то, что она брала маленького
Германа на две могилы, к Марии и Сабрине, могло быть связано с ее собственным травматическим опытом аборта двух близнецов в результате изнасилования. Далее доктор Аст объяснила, что Матильда могла сместить образы двух мертвых близнецов на двух мертвых жен своего мужа. (Гораздо позже в анализе Герман рассказал доктору Аст о признании отца, что никогда не любил Матильду, а любил только Сабрину и Марию. Поэтому мы можем предположить, что компульсивные визиты Матильды па кладбища также были ее пассивно-агрессивным способом угодить мужу и получить его одобрение.)На протяжении первых полутора лет анализа Германа доктор Аст при встречах с ним нередко ощущала смутное отвращение. Она несколько раз сообщала мне о своем чувстве, что Герман помещает ее в закрытое пространство, в рамку, где она будет ощущать себя мертвой. Мы с ней подумали, что основной глубинный трансфер у Германа проявлялся в отношении к ней как к биологической матери,лежащей в могиле. Моей основной задачей было помочь доктору Аст переносить ощущение, что она «помещена в рамку» и «мертва». (Это было до того, как мы узнали о коллажах в рамках, которые изготавливал Герман.)Доктор Аст поделилась с Германом своим ощущением, что во время сессий ее словно помещают в замкнутое пространство. Она сказала ему, что его способ контролировать аналитика может быть связан с его психическими отношениями с мертвой матерыо в могиле. Он нуждался в ней, но боялся ее «мертвого» образа.Сначала Герман не принял этого объяснения. Однако вскоре он начал рассказывать аналитику о своей навязчивой мастурбации в темной комнате в квартире, где он жил с семьей. Герман, когда он состоял в браке, начал ритуалистическую мастурбацию после того, как жена прекратила заниматься с ним сексом, и после того,как его фантазия о ее возвращении к «жизни» посредством сексуальной стимуляции стала невозможной.
Он, похоже, создавал из различных частей тела, взятых из журнальных картинок, составной образ матери/любовницы, подобно тому как в детстве у него была «составная мать». Эти коллажи с выступающими из рамок частями тела позволяли предпологать, что мертвые матери могут выйти из могил. Похоже, Герман все время находился под влиянием бессознательной фантазии, которая, как считали его аналитик и я, была актуализирована из-за повторяющихся визитов на кладбище и связана с мертвецами, а также с возвращением женщин к жизни посредством сексуального возбуждения и/или их убийством. (Позже Герман сказал доктору Аст, что он часто ассоциировал оргазм со смертью.)
Со второй половины второго года до четвертого года анализа
Герман утверждал, что стыдится своей мастурбационной деятельности и из готовления коллажей, продолжавшихся, как узнала доктор Аст, на протяжении первых полутора лет анализа. Из-за стыда он не рассказывал об этих повторяющихся действиях. Когда он почувствовал, что аналитик не будет унижать его, а будет интересоваться смыслом того, что он говорит и делает, Герман начал приносить некоторые из своих коллажей на сессии и, лежа на кушетке, показывал их доктору Аст. После окончания сессии он относил свои коллажи обратно в закрытое помещение в своей квартире. После того как аналитик увидела картины обнаженных женщин в рамках, она еще лучше поняла, как Герман создавал ту же ситуацию на сессиях, помещая в рамку и ее.Как я уже упоминал, женщины на картинках часто были изрезаны, и иногда из рамки торчала нога, словно женщина пыталась выбраться из замкнутого пространства (могилы). Аналитик сказала Герману, что темное замкнутое пространство в его квартире представляет собой могилу, и то, что он держал дверь чуть при открытой, подобно торчащей из рамки коллажа ноге, отражало его желание под нять кого-то/себя самого из могилы.Герман связывал свои действия в настоящем времени со взаимной детской мастурбацией с подругой и соседкой Идой, а также с навязчивой мастурбацией, которой он предавался в одиночестве, когда она с ним рассталась, вплоть до того периода, пока он не стал полицейским. Аналитик и пациент вместе заинтересовались особыми отношениями маленького Германа с Идой. Было ли это более безопасным воспроизведением возвращения к жизни вместе с «другим»? Ему необходимо было найти хорошую мать для замещения «плохой» материнской опеки со стороны травматизированной Матильды. Он идеализировал свою мать в могиле, но ее возвращение к жизни пугало его. Ида была живой и более безопасной версией идеализированной матери. Когда она его оставила, он бессознательно стал больше инвестировать в психическое представление мертвой матери и озаботился возвращением ее к жизни и одновременно ее «убийством» посредством навязчивой мастурбации.
По мере того как Герман все больше понимал смысл своей мастурбации и сопутствующих действий, он стал рассказывать на сессиях о своих переживаниях взаимной мастурбации с Идой. Помимо того что они касались и мастурбировали друг друга, они также занимались совместным мочеиспусканием. Герман никогда не просил аналитика о совместной мастурбации и не говорил о таких мечтах.Но он, лежа на кушетке, чувствовал сильное желание помочиться, и ему приходилось выходить из кабинета в туалет (трогать свой пенис), а затем снова возвращаться и ложиться на кушетку. Его прежний метод нахождения «безопасной»матери повторялся в трансфере и был интерпретирован.
Четвертый год анализа и принятие аналитиком необычного запроса пациента о порнографическом материале
Только на четвертом году анализа Герман смог серьезно исследовать роль отца,который был слишком занят своей жизнью в нацистской Германии, чтобы найти возможность вытащить сына из объятий травматизированной Матильды. По-видимому, отцу говорили, что, если Мария забеременеет, она может умереть. Герман и аналитик исследовали возможность ощущения отцом вины за то, что он «убил» Марию, зачав с ней ребенка, который стал для него напоминанием об этой вине. Его вина скорее всего играла определенную роль в том, что он стал «отсутствующим отцом» и не оказывал помощи Герману в его продвижении по лестнице развития и достижении большей автономии. Вазэктомия Германа, похоже, была
связана с его ощущением, что если он сделает ребенка своей жене, та умрет. После смерти Матильды и до начала анализа умер также отец Германа. На четвертом году анализа Герман смог понять утраты и проблемы своего отца.На четвертом году анализа Герман также заговорил о своем желании отказаться от мастурбации. Аналитик хотела, чтобы Герман был самостоятелен в этом решении, так что она не одобряла и не осуждала его. Сначала Герман сократил свою мастурбациопную деятельность. Он говорил, что, когда он слишком часто мастурбировал, это приводило к снижению его самооценки. Доктор Аст продолжала слушать. Герман постепенно отказался от навязчивой мастурбации, включая изготов
ление коллажей, хотя и не выбросил свои порнографические журналы.В процессе этих изменений в своем поведении Герман принес аналитику книгу с изображениями орхидей и хотел, чтобы она приняла ее в подарок. Он хотел показать, что ценит ее помощь в устранении его симптома. Аналитик поблагодарила его, но сказала, что если она примет книгу в подарок, они не смогут вместе интересоваться глубинным смыслом этого действия. Герман с аналитиком обсудили тот факт, что орхидеи вырастают из «мертвых» и сгнивших веток. Фамилия аналитика Аст (Ast) по-немецки означает «ветвь» (дерева). По мнению Германа,орхидея выглядит, как вагина. В трансфере орхидея, новое представление матери, вырастает из сгнившей «ветки» (Ast). Аналитик сказала Герману, что, возможно, у него развивается новая либидинальная самость из его сгнившей самости,иногда сливаясь с ментальным представлением новой, более здоровой матери/аналитика.Далее доктор Аст и я подумали, что, даря книгу с орхидеями, Герман, возможно, хотел, чтобы аналитик хранила и защищала новые развивающиеся у него образы матери/аналитика и собственной самости, заменяющие образ мертвой матери и соответствующий образ ребенка в его бессознательной фантазии. Аналитик и это сообщила пациенту. Герман принял это и перестал требовать, чтобы аналитик оставила книгу у себя.Герман хранил и развивал свою «новую» самость, но боялся, что его «старая»самость может вмешаться и затормозить эволюцию здоровой самости. Он стал тревожным. Так, Герман начал осуществлять «трансфер» темной комнаты своего дома на кабинет аналитика для дальнейшей аналитической работы. Этот «трансфер» осуществлялся не символическим, а вполне буквальным образом.Он спросил доктора Аст, можно ли ему принести ей свои порнографические журналы — десятки журналов — и порнографический видеофильм, которые он хранил в своей темной комнате. Он утверждал, что поймет, что с ними дальше делать, после того как они некоторое время побудут в кабинете аналитика. Аналитик согласилась при условии, что они с Германом будут интересоваться смыслом происходящего и что Герман будет помнить, что только он несет ответственность за свои журналы и пленку.Доктор Аст принимает пациентов в кабинете, который находится в ее собственном доме, окруженном садом. Порнографические журналы и фильм Германа оставались в ее чулане на протяжении девяти месяцев. Однажды Герман попросил ее принести журналы в кабинет, и она выполнила его просьбу. Он очень хотел показать ей, пока лежал на кушетке, напечатанную в одном журнале фотографию мягкой бархатной подушки рядом с обнаженной женщиной. Ассоциации, вызванные этой подушкой, позволили ему осознать, что эта подушка представляет желанную для него мягкую мать. Однако, как с испугом говорил Герман, он также увидел в узорах на этой подушке изображение монстра. Он осознавал, что может надеяться вернуть к жизни мягкую мать при помощи сексуальной стимуляции,но, если она выйдет из могилы, она может превратиться в монстра, и ее необходимо будет убить. Его новое и более полное осознание этой фабулы актуализированной бессознательной фантазии подтвердилось еще раз, когда он сообщил,что «сценарий» порнографического фильма, который он принес аналитику, также был связан с оживлением мертвых: это была сексуальная история про вампиров и Дракулу.Однажды Герман сказал, что он готов избавиться от журналов и видео, и аналитик на следующую сессию принесла их в свой кабинет. В середине сессии он попросил разрешения выйти вместе с этими предметами и выбросить их в мусорный бак в саду аналитика. Он сделал это и вернулся на сессию. Аналитик подумала, что хранение этих предметов в ее доме на протяжении девяти месяцев могло иметь свой смысл: Герман ждал, пока «родится» его новая самость, прежде чем
позволить себе отбросить старую самость из актуализированной бессознательной фантазии, тем самым модифицируя и укрощая ее влияние.
Пятый год и начало «терапевтической игры»
На протяжении многих месяцев после того, как он выбросил свои порнографические материалы, Герман переходил от ощущения собственной силы к ощущению слабости, что сопровождалось тахикардией, и начал говорить о том, что ему нужен отдых. В Германии работающие граждане ежемесячно платят взносы в определенные организации, чтобы затем получать хорошую пенсию. Эти организации предоставляют индивидам возможность побывать в «терапевтических центрах» в сельской местности, чтобы те могли восстановить свою работоспособность и избежать раннего выхода на пенсию. Если человек чувствует себя психологически перегруженным, в таких местах предлагаются групповые встречи и трудотерапия. Вскоре после того как Герман избавился от журналов и пленки, он обратился в один из таких центров.Аналитик чувствовала, что Герман хочет, чтобы его«новорожденная» здоровая самость получала реальную конкретную подпитку. Она объяснила это Герману, но, поскольку он был настроен решительно, оставила выбор за ним. Почти год он добивался места в одном из этих центров, и, когда место освободилось, он оставил анализ на шесть недель и поехал «отдыхать».На первой сессии после своего возвращения Герман показал аналитику глиняную фигурку примерно двенадцати дюймов в длину. Он рассказал, что вылепил ее сам на сеансе трудотерапии в центре. Сначала, как он рассказал, фигурка представляла собой «женщину внутри него»; слепив ее, он объявил: «Моя внутренняя женщина вытащена наружу». После того как он раскрасил плоское и ли
шенное черт лицо фигурки белым, а все остальное голубым, он сказал: «Я знал,что я выкопал мать из могилы». Это осознание шокировало и напугало его, и он не мог поделиться с окружающими тем, что он сделал и как себя чувствовал. В тот момент глиняная фигурка не являлась для него сложным символом; она была трупом матери (протосимволом, Werner and Kaplan 1963). Он пребывал в состоянии сильнейшего дискомфорта. Теперь, вернувшись в кабинет аналитика, он смог возбужденно поделиться с ней этим драматическим событием. Аналитик и я подумали, что он вынес свою актуализированную бессознательную фантазию на детскую площадку и стал играть с ней под наблюдением аналитика, как Клаус
играл с кораблем викингов.Герман спросил, не может ли доктор Аст похоронить фигурку в своем саду; сад окружал ее дом, а кабинет был на первом этаже. Он сказал, что «похоронил» свои порнографические журналы и пленку в мусорном баке в этом саду, и, если она не возражает, он бы вырыл «могилу» и похоронил там же свою мать. Доктор Аст на помнила Герману, что его порнографические журналы и пленку унесли мусорщики, а если он похоронит глиняную фигурку в ее дворе, то фигурка останется в ее физическом пространстве, представляющем ее психическое пространство. Если он превратит двор аналитика в кладбище, это не даст ему возможности автономно решить, что делать дальше со своей матерью.
Шестой год анализа: создание и «захоронение» связующего объекта
Герман почти год хранил фигурку дома, а однажды взял молоток и расколол ее. После этого он несколько раз попадал в аварии на своем автомобиле, и постепенно смысл этих происшествий стал ясен. Во-первых, этот смысл был связан с чувством вины Германа за попытку «убить» свою мать; участием в автокатастрофах он себя наказывал. Вскоре на поверхность всплыл более глубокий смысл этих событий: в его бессознательной фантазии его собственный образ был «сплавлен» с образом матери. Таким образом, если мать Германа (глиняная фигурка) разрушена, необходимо, чтобы и его машина тоже была повреждена. По мере того как доктор Аст и Герман говорили о его глиняной фигурке, она все в большей степени становилась символом — не только ментальным представлением его матери, но и соответствующим ментальным образом его самого. Герман, при помощи интерпретаций аналитика, постепенно стал понимать, что его глиняная фигурка выступает в роли связующего объекта (Volcan 1981а, 2007;Volcan and Zintl 1993). Связующий объект — это внешнее место встречи ментального представления утраченного человека или предмета и соответствующего образа скорбящего. Некоторые взрослые с осложненным процессом скорби, те, когоя называю «вечно скорбящими», развивают для себя связующие объекты. Например, они «выбирают» неодушевленный связующий объект из числа доступных окружающих предметов. Связующий объект может быть личной вещыо покойного, например его часы или что-то еще, что покойный обычно носил или использовал. Подарок, врученный незадолго до смерти, или последнее перед гибелью письмо солдата с войны могут также стать связующими объектами. Реалистическое представление покойного, например фотография, также может функционировать как связующий объект. Это может быть и то, что я называю «объектами последней минуты», — что-то оказавшееся под рукой в тот момент, когда скорбящий узнал о смерти или увидел мертвое тело, предмет, связанный с последними минутами, когда ушедший был еще жив. Посредством инвестиций в связующие объекты вечно скорбящие экстернализуют свой процесс скорби в связующем объекте, внешнем по отношению к ним.
Они могут лелеять хроническую надежду вернуть покойного при помощи магии связующего объекта и хроническую надежду завершить работу скорби (психологически убить представление мертвого индивида или вещи), избавившись от связующего объекта. Ни то ни другое им не удается; вместо этого они устанавливают абсолютный психологический контроль над связующим объектом, откладывают работу скорби и остаются вечно скорбящими. Однако наличие связующего объекта дает возможность когда-нибудь завершить работу скорби.Герман хранил глиняную фигурку, созданный им связующий объект, в своей квартире в ящике рядом с банкой вагинального крема, который использовала его жена. Т. е. у него еще сохранились остатки фантазии, что он сможет при помощи секса вернуть свою мертвую мать. Однажды он тем же самым молотком окончательно разбил глиняную фигурку на маленькие осколки, совершив, говоря другими словами, символическое убийство (попытку быстро и магическим образом завершить свою скорбь). Он поместил кусочки в стеклянную банку и, поскольку он еще не мог избавиться от убитой матери, хранил эту банку дома. После многих месяцев работы аналитик, почувствовав, что Герман застрял не может ни попрощаться со своей матерыо, ни избежать этого, предложила, что бы он принес разбитую фигурку на аналитическую сессию. Она сказала, что они могут вместе посмотреть на убитый символ и поинтересоваться, какие мысли возникают по этому поводу у Германа. Когда Герман принес банку с глиняными осколками па сессию, аналитик сказала: «Позвольте этой фигурке говорить с вами». Тогда Герман «услышал» иесшо: «Staubkorn, Fish, Dinosaurier, gross, gering: Alles ist in mir drin» («Пылинка, рыба, динозавр, большое, маленькое: все есть во мне»). Приводя ассоциации к тому, что он только что «услышал», Герман осознал послание представления матери в своей актуализированной бессознательной фантазии. Она говорила, что она была большой и маленькой, она была всем, она была всем миром, и ее сын не должен от нее избавляться. Герман решительно сказал: «Я сделал эту глиняную фигурку, и я могу избавиться от нее. Мне нужно разрушить ее полностью и окончательно, чтобы дать место тому новому, что может вырасти во мне». Он сказал, что после «рождения» фигурки потерял 10 килограммов веса, и тот факт, что он похудел и стал себя лучше чувствовать, был свидетельством того, что она уже не находилась внутри него. Он добавил: «На самом деле я не могу оживить мертвую женщину, сделать мертвую женщину живой это вне моих возможностей». На следующей сессии Герман подробно описал, как он «хоронил» глиняную фигурку. В сопровождении своей жены и еще одной женщины, друга семьи, он пошел за город к реке, через которую был переброшен мост с деревянным покры151тием. Он сообщил, что еще раньше выбрал это место, чтобы там «похоронить» свою мать, когда наступит время. Он оставил двух женщин у реки (они могли представлять собой двух женщин в могилах, но в терапии этот момент не исследовался), символически прошел родовой канал, пройдя в одиночку под мостом, и бросил глиняную фигурку в воду. Затем он выбросил пустую байку в мусорный бак.Это событие произошло вскоре после того, как ураган Катрина вызвал наводнение в Новом Орлеане, и Герман видел телерепортаж об этом бедствии. В это же время было наводнение и в Германии, где жили Герман и аналитик. Герман сказал, что, после того как он избавился от глиняной фигурки, он заметил маркировку на ветках у реки, согласно которой уровень воды недавно был очень высоким. Он подумал, что городу могла угрожать катастрофа, но сейчас опасность миновала. (Я снова хотел бы напомнить читателю, что фамилия аналитика по-немецки значит «ветка».)Доктор Аст чувствовала, что, когда Герман выбрасывал свой связующий объект, он осознавал присутствие аналитика. Разрушение ментального представления матери и соответствующего образа себя в своей бессознательной фантазии не было генерализованным и не разрушало его аналитика или город, в котором они с аналитиком жили. Поэтому, когда Герман закончил рассказывать историю о том, что он делал в том месте, доктор Аст отметила: «Я все еще жива, и вы тоже».
Герман и сам выразил это, хотя и по-другому. Он сфотографировал деревянный мост до и после того, как выбросил осколки глиняной фигурки в реку. Он символически показал, что мост и весь мир в целом остались невредимыми, когда он окончательно избавился от матери и от соответствующего собственного образа.Он всего лишь разрушил и похоронил глиняную фигурку, ничего больше.На протяжении следующих нескольких недель Герман говорил о том, что чувствует себя «свободным», и часто возвращался к детским воспоминаниям о Берлине, словно хотел заново реорганизовать свои детские образы. Он вспоминал о множестве людей и вещей, в особенности о своей сводной сестре (сейчас она за
мужем и имеет детей), с которой они жили в детстве в одной комнате, и о сводном брате, который уже давно жил в очень далекой от Германии стране. Когда я слушал, как доктор Аст описывала свою работу с Германом после «похорон» глиняной фигурки, я думал, что он похож на мальчика, который переживает «прохождение подросткового периода» (Bios 1979), пересматривает образы детства, модифицирует некоторые из них, отбрасывает другие и, конечно, приобретает новые. Замечания Германа о Берлине изменились, и город стал для него
политическим городом, реалистическим образом, который видят и другие люди.Вольфенштейн (Wolfenstein 1966, 1969) утверждает, что прохождение подросткового периода предоставляет модель для взрослого типа скорби: человек модифицирует и утрачивает некоторые внутренние образы и обретает новые. В тот момент, когда Герман выбрасывал глиняную фигурку, он, казалось, не чувствовал глубоких эмоций. Он сказал доктору Аст, что его это удивляет. Одна ко вскоре пришло Рождество, и Герман обнаружил, что он плачет, слушая запись хорала о зачавшей Деве Марии. Он оплакивал утрату своей матери. Он вспомнил,как однажды в начале анализа он почувствовал невыносимую боль, подумав о том,
что у него никогда не было опыта жизни с собственной биологической матерыо.В это Рождество он снова чувствовал сильную боль, но она была «другой». Его плач сделал эту боль иной. Он снова прослушал ту же музыку, и на этот раз боль ощущалась как «воспоминание» (формирование воспоминания, Tähkä 1984).
Седьмой год и появление эдипальных тем
После модификации влияния его прежней актуализированной бессознательной фантазии посредством создания конкретного символа матери и соответствующего собственного образа и затем их «захоронения» у Германа появилось общее с женой хобби. Они назвали это хобби Bluemeln, это немецкое слово может быть приблизительно переведено как «игра в цветы». Они ходили в ботанические сады и поля за городом, искали цветы и рассматривали их, запоминали их названия и радовались, когда обнаруживали новые. Герман сказал доктору Аст, что видел во сне отца; отец, упомянув людей «высшего общества» из немецкого телесериала, сказал сыну, что тот еще не достиг социального уровня этих телеперсонажей. Эта тема была отражена в трансфере,когда Герман сравнил свой профессиональный титул с профессиональным титулом аналитика, косвенно высмеивая «более высокую» степень аналитика. Аналитик почувствовала, что Герман начал привносить в анализ эдипальные темы. Он становился соперником доктора Аст. Лежа на кушетке, Герман говорил о том, что
воспринимает себя, как «птицу, которая может летать». Он хотел подниматься «все выше и выше», но не знал, позволит ли ему это аналитик. Что, если кушетка опутана воображаемой сетыо, которая не даст ему высоко взлететь?Он переживал то, что аналитик воспринимала как кастрационную тревожность, когда думал, что во время бури ему на голову может упасть ветка дерева(Ast). С целыо контроля над своей кастрационной тревожностью он озаботился мусульманским обычаем во время некоего религиозного праздника приносить в жертву животных, перерезая им глотки. Это не Герман будет кастрирован, а некое животное. Его сердило то, что животным не давали анестезии, чтобы по край
ней мере облегчить их боль. (Герман осознавал, что в кабинете аналитика есть много мусульманских предметов, преимущественно из Египта.) Когда я слушал, как доктор Аст рассказывает мне об этой фазе анализа Германа, я подумал, что на этот раз он похож на маленького мальчика, который столкнулся с эдипальными проблемами и соответствующей тревожностью по поводу соревнования с аналитиком. Я также ощутил радость аналитика, вызванную прогрессом пациента. После того как Герман стал проявлять и выносить кастраци
онную тревожность, он начал постепенно воспринимать себя как мужчину с соответствующей самооценкой. В реальности он сбросил вес и выглядел как физически здоровый и привлекательный мужчина. Он говорил о том, что лишь немногие могут похвастаться такой карьерой, как у него, которая длилась 30 лет. Он объяснил, что его предшествующая фантазия убийства или оживления матери перестала быть составной частью его рабочей деятельности. Окружающие хвалили его уровень профессионализма. С этого времени Герман стал просто еще одним «типичным» пациентом с невротической организацией личности на кушетке. Примерно через год после того как он избавился от глиняной фигурки, он при
нес на одну из сессий эдипальное сновидение, в котором он занимался сексом с одной из своих супервизоров на работе. И аналитик, и Герман понимали, что эта
женщина замещала фигуру аналитика. Герман также рассказал аналитику о сексуальных мыслях, которые у него возникали в отношении одной женщины-коллеги. В то время у него по-прежнему не было сексуальной жизни в семье, хотя он чувствовал себя комфортно с женой как спутницей жизни. Он подразумевал, что не сближался с сослуживицей, поскольку это было бы неправильно. Герман и доктор Аст обсуждали тот факт, что, когда Герман женился, его жена представляла для него очень специфический образ: она была «мертвой» женщиной в его актуализированной бессознательной фантазии, которую необходимо было возродить к жизни. Теперь она стала подходящей спутницей жизни, но не сексуальным
объектом. Жена, в свою очередь, чувствовала, что ей с ним комфортно, но она не стремилась к сексу с ним. Доктор Аст не давала Герману советов насчет его отно
шений с женой. Только сам Герман и его жена должны были решать, будут ли они сексуальной парой или останутся хорошими компаньонами.По мере того как Герман проходил эдипальную фазу своего анализа, у него возрастал интерес к отцу. Они с аналитиком еще раз обсудили идею, что отец чувствовал себя виновным в смерти Марии, поскольку он зачал с ней ребенка. Эта идея, похоже, наложилась на предшествующую актуализированную фантазию Германа об «убийстве» (или возвращении к жизни) мертвой женщины. Отец Гер
мана не был солдатом в армии нацистской Германии, но теперь в психике Германа «отец-убийца» ассоциировался с нацистскими убийцами. Он вспомнил, что,
когда в возрасте 22 лет работал полицейским, он пересекался с сыном очень известного нациста и позже помогал ему в перевозке бутылей некоего «смертель
ного газа» для промышленных целей. Он также вспомнил, что однажды подвозил в своем грузовике группу молодежи из Израиля, представляя, что везет их в ла
герь смерти.Со стыдом возвращаясь к этим воспоминаниям, Герман стал интересоваться,не идентифицировался ли он с отцом-нацистом. Он твердо решил узнать, чем же
конкретно занимался его отец во время власти нацистов в Германии. В итоге он смог установить контакт со своим старшим сводным братом, который много лет
назад уехал в далекую страну, и от него он многое узнал о сложностях жизни отца во время войны. Он не получил определенного ответа, был или не был его отец
замешан в связях с нацистскими властями. Он снова услышал, что отец делал все возможное, чтобы найти для него мать. Брат подтвердил, что отец часто отсутствовал дома, пока рос Герман. Герман вспомнил, что, когда он был ребенком, у него были вспышки гнева, и он ощущал себя беспомощным. После он провел много времени на кушетке, собирая свои хорошие воспоминания об отце, например, что у отца был огромный воздушный змей размером с маленького Германа.Технически говоря, на этой фазе анализа Герман искал сильную отцовскую фигуру как модель для идентификации. Он рассказывал о том, что в доме Иды всегда было много смеха, и ему очень нравился отец Иды. Он подумал, что, когда он
был ребенком, ролевой моделью для него был отец Иды. Только когда Герману было уже за 20 лет, они с отцом стали что-то делать вместе, например чинить автомобили. Доктор Аст присоединилась к Герману в его поисках хорошей отцовской модели. Они продолжили обсуждать возможность того, что отец Германа чувствовал вину из-за смерти Марии и переживал осложненную скорбь. Оценка возможных проблем отца дала Герману свободу принять себя как мужчину с адекватной самооценкой, которая выработалась у него в анализе. Он сказал, что «спокоен» внутри и хочет жить счастливо, хотя считает, что его время жизни как невротической личности будет относительно недолгим, ведь ему скоро исполнится 60 лет. Аналитик, которая в реальности моложе Германа, заверила его, что и после 60 жизнь продолжается.
Окончание анализа
Через несколько месяцев Герман и его жена ушли в отпуск и стали заниматься сексом без сопроводительных ритуалов. Он чувствовал себя свободным. Вскоре Герман начал говорить об окончании анализа. Доктор Аст попросила его подождать и посмотреть, нет ли чего-то, с чем ему необходимо еще поработать. На следующих сессиях Герман откликнулся рассказом о своем желании узнать, был ли он биологическим отцом своей дочери. Не следует ли ему и дочери пройти анализ ДНК? Казалось, он все еще хочет проделать какую-то работу по принятиюсвоей мужественности. Вскоре он отказался от этой идеи. Он сказал, что если дочь не его биологический ребенок, это не делает его менее мужественным, и он не хочет ее обидеть. Дочь пошла по его стопам и получила образование медсестры, но не работала в этой области. Она получила степень в области антропологии и поехала проводить полевые исследования в Центральной Азии. Герман гордился ею.Они с аналитиком вместе договорились, что через четыре месяца они закончат анализ.Герман посетил свою сводную сестру и ее семью в другой части Германии. Вовремя этого визита он помог своему шурину, фермеру, спасти несколько овец.Он также обнаружил дохлую кошку, положил ее в коробку и позвонил ветеринару. Он сказал, лежа на кушетке: «Моя зачарованность спасением жизни и смертью прошла». Он думал о том, чтобы написать книгу о своем опыте работы с по
жилыми людьми. Рассказывая о проекте написания книги, он сказал доктору Аст: «Жизни после смерти нет. Я не видел, чтобы мертвый снова стал живым. У меня была прекрасная карьера на протяжении 30 лет. Моя жизнь состоялась».Они с женой затеяли ремонт и покрасили свой дом, прежде строго белый, яркими красками. Доктор Аст подумала, что ремонт и покраска дома отражали новый взгляд на жизнь этой пары. Ей не было необходимости делиться с Германом этим пониманием.По мере приближения окончания анализа у Германа начались боли в желудке. Примечательно, что, когда он на кушетке описывал свои симптомы, доктор Аст подумала, что у него может быть рак. Возвращение к теме смерти стало для них частью их процесса скорби по приближающемуся окончанию анализа, но эта тема сохранялась недолго. Герман прошел гастроскопию и обнаружил, что он здоров. Доктор Аст сказала мне, что ей будет не хватать Германа. Когда Герман рассказал, что увидел дерево с поникшими ветвями (Ast), он явно интересовался тем,как будет чувствовать себя аналитик, когда они перестанут встречаться. Пациент и аналитик говорили о том, что они переживают утрату и принимают связанные с ней чувства (Viorst 1982; Schubert 2000). Герман поблагодарил доктора Аст за то, что она была с ним эти семь с половиной лет и помогла ему. Он сказал, что особенно благодарен ей за то, что она помогала ему найти собственный путь решения проблем.На последней сессии Герман был в хорошем настроении, поскольку его падчерица, которая несколько лет тому назад переехала в собственную квартиру, шут
ливо поприветствовала его словами «привет от одного проблемного человека другому». Падчерица поведала Герману, что у нее есть эмоциональные проблемы и
она хотела бы, чтобы он попросил доктора Аст рекомендовать ей хорошего аналитика. Она решила, как и ее отчим, пройти психоанализ. Герман сказал, что этот разговор с падчерицей показывал, что она видела, насколько ему помог психоанализ. Он посмеялся и назвал себя «старым кроликом». Доктор Аст рассказала мне,что в немецком языке быть «старым кроликом» значит быть экспертом в какой то области. Герман утверждал, что он стал экспертом в том, как он переживает психоаналитический процесс, завершает его и идет на поправку. Доктор Аст рекомендовала аналитика для падчерицы Германа.