Статья. Эрик Лоран. Два пола и Другое jouissance(dreamwork)
Текст взят из журнала Lacanian Ink 40 «the body». Изображение — Марина Абрамович и Улай, перформанс ААА-ААА, 1977 год.
Эта полемика о сопоставимости мужских и женских желаний началась с того момента, как феминизм сшил социальную ткань современных индустриальных сообществ. Идентичны ли они и подобны, или же своеобразны и различны? И если это так, то насколько далеко можно зайти в отстаивании этого права на различие? Неужели столкновение неизбежно? И если имеет место некоторая отличительность, то является ли она препятствиям в этом поиске равноправия? Разве у этой борьбы за власть есть какое-то иное решение или же иной смысл отличный от отношений между противоборствующими силами?
Женщины просят избавить их от мужских бредовых идей о Другом поле, его блеске и загадочности. Они предпочитают сами говорить об этом, а также предпочитают считать самих себя скорее вторым, а не Другим полом. Разве мужчины не полностью сконцентрированы на собственном поле и патриархальной власти познания всего об эволюции мира? Разве факт того, что сегодня эта власть разделяется с женщинами во всём, не приводит к более высоким ставкам, к радикальному выбору между разделением и горизонтом ожидаемой комплиментарности? Что можно сформулировать как “женщина — это будущее мужчины”, или даже как “Одно — это Другой” (The One is the Other). Что психоанализ может добавить к этому? Психоанализ просто утверждает, что будучи отделенными от Другого jouissance мужчина и женщина находятся по одну сторону. Они разделяют лишь один вид jouissance — фаллический jouissance. В отношении же Другого у каждого из них свой путь, что, в свою очередь, неизбежно превращает их в два различных вида, что и представляется препятствием для культурального измерения полного сокрытия сексуации гендером.
Фрейд указывал на то, что как мужчины, так и женщины обладают лишь одним способом репрезентации пола: фаллическим симулякром и фактом того, что из-за него то, чего хочет женщина, приобретает статус загадки. Его мысль не была хорошо воспринята, и его последователи, в особенности женщины, разделились в отношении того, как её следует понимать. Означало ли это, что мужчины снова попытались высказать истину о женщинах? Означало ли это, что носители пениса обладали особенным пониманием фаллоса, пониманием, позволяющим им обмануть женщин предположением о наличии особого присущего женскому эросу мазохизма, дарвинистически адаптирующему женщин к родовой боли? Разве в таком случае mulier dolorosa (лат. женщина скорбящая) не представлялась признанной в качестве социальной модели? Это была единственная интересная тема в психоаналитической полемике в 30-е. Но и она со временем была замята. Успех детского психоанализа позволил вернуться к другим более серьёзным вопросам: материнству, хорошим и плохим матерям, детскому образованию и профилактике сексуальных нарушений, инициатором которой он всегда и выступал.
Потому понадобился Лакан, чтобы снова открыть ящик Пандоры. Лакан, не жалея сил, стремился к тому, чтобы вернуться к вопросу пола в психоанализе. Он критиковал фальшивую концептуальную бедность, а также подлинно пуританское нравы, имевшие место в психоанализе в 60-х, когда вместо того, чтобы обсуждать фаллос, кастрацию и jouissance, психоанализ занимался хорошими объектами, более или менее хорошими матерями, адаптацией к реальности и свободной от конфликтов сферой эго. Им необходимо было основать реальную теорию Эго, чтобы противостоять вначале бихейвиоризму, а потом когнитивизму. В отличии от этой позиции, возвращение к Фрейду означает возвращение к принятию во внимание женской сексуальности, а также призыв к психоаналитикам занять свои места в полемике, представляющейся наиболее важной для нашей цивилизации — полемике в отношении вопросов пола. Лакан дал ясно знать, что место фаллического симулякра в теории Фрейда следует рассматривать на основе общей теории символа, представленной в современной лингвистике. Выступающий характер пениса и воображаемый характер его отделения, тем не менее, не помещают его в один ряд с грудью и экскрементами, которые также несут характер отделяемых объектом. Он пытается служить признаком сексуальной идентичности, хоть и терпит в этом неудачу в этом, и потому свидетельствует о сложностях в вопросе сексуальности, о невозможности идентификации jouissance посредством одного символа или же означающего.
Вопрос состоит не в том, означает ли равноправие полов перед природным законом то, что маленькие девочки обладают ранним знанием о вагинальной полости, предположительно более сложной в обращении для мастурбации, чем мужская “пипка”. Суть в том, чтобы подчеркнуть, что психоанализ подтверждает факт того, субъект может обладать двумя видами jouissance, только лишь посредством которых и определяется пол. Первое — это jouissance мужского органа, отмеченное Одним: “крыло желания, которое всегда терпит неудачу слишком рано”. Второе — это то jouissance, с которым более знакомы женщины, которое обычно выглядит более неопределённым, менее связанным с органом, и потому менее подверженным неудаче, которое может быть множественным и охватывающим субъекта. Согласно Лакану, Фрейд говорил о том, что существует фаллическое jouissance, общее для обоих полов, представителем которого для каждого из полов выступает видимый орган. Но также по ту сторону органа существует и Другое jouissance, которое не подчиняется отчуждению в символе. Кастрация в обоих полах в теории Фрейда включает в себя необходимость отказа от идентификации с символом пола ради других. Но, тем не менее, по ту сторону Одного существует jouissance, которое лишено того органа, что требует от нас ожидания. И даже если женщины обладают более простым доступом к нему, они тем не менее лишены того, что Жак-Ален Миллер называл “тревогой собственника”, благодаря чему они могут не поддаваться требованиям любви. Они желают отдавать самих себя, но в ответ на это они продолжают требовать “Ещё”, тогда как мужчинам было бы достаточно “Ещё одного раза”. При этом нам не стоит думать, что это Другое jouissance сконцентрировано в биологическом поле, так как существуют мужчины, которые способны оригинальным образом идентифицироваться с этим Ещё. Речь идёт не о сменивших пол транссексуалах, но скорее о мистиках, таких как Святой Хуан де ла Крус.
Психоаналитики часто уверены в том, что они должны быть рады, что раскрыли миру все те ужасы, что воплощают собой ужасные матери и их требования, ужасы более кошмарные чем те, что исходят от известного отцовского запрета. Достаточно лишь одного усилия, как говорил Лакан, чтобы понять то, что вам уже удалось сказать, что в этот век науки асимметрия полов остаётся не сводимой ни к какой универсальной формуле. Страх внушает не ужасная мать, но факт того, что «настоящая женщина» может проявиться в любой из женщин. Будучи мифическими или трагическими фигурами, женщины великих романов помогают нам не забывать о тех женщинах, которые, будучи движимыми требованием любви, способны пожертвовать всем. Все эти призывы к любви разумной, к любви менее страстной, примирительной, сталкиваются с nicht versöhnt (не мириться) доносящимся с женской стороны, находящейся по ту сторону мужского шовинистического парада, стороны навсегда непримиримой с Одним.
В этой статье речь шла о том, что в женской позиции в отношении Другого jouissance всё не так уж просто. Женщина никогда не соединится с Одним. Состязание любви будет продолжаться. И факт этого не подразумевает ни признания своего рода вечной женственности, ни разительного проступка, который бы отговорил нас от стремления к равноправию. Следует принять к сведению то, чему психоанализ учит об ограничениях в справедливом распределении jouissance.
Опубликовано:20.12.2018Вячеслав Гриздак