Кино. Дмитрий Ольшанский. Отзыв о сериале “Чернобыль”(2019)
Отзыв о сериале Крэйга Мэйзина
«Чернобыль» (2019)
Сериал «Чернобыль» окончательно реабилитировал этот жанр и доказал нам, что сериал может быть авторским кино. Ещё 10-15 лет назад было немыслимо, чтобы кинокритики всерьёз обсуждали какой-либо сериал, поскольку это всегда считалось низким жанром, а, скажем, «Королевство» фон Триера выглядело скорее курьёзным анекдотом в биографии безумного Ларса. «Чернобыль», конечно, не первый, но окончательный аргумент в реабилитации сериального жанра. Если ты молодой режиссёр, который хочет рассказать сложную историю с психологической драмой, нелинейным нарративом и динамикой характеров, нужно снимать вовсе не полный метр, а нужно снимать сериал.
Что называется искусством кино? – Многослойность высказывания. В бытовой криминальной истории – студент заигрался с поисками идентичности и убил двух женщин – мы находим и психологическое измерение, и исследование национального характера, и метафизический смысл, и философию о природе человека и мирозданья. И такая параллель отнюдь не случайна: «Чернобыль» представляет собой именно такой многослойный полилог, как романы Достоевского. Каждый герой здесь претерпевает ряд испытаний, в результате которых меняет свой характер и даже судьбу. Своё испытание переживает и советская страна, которая, согласно словам Горбачёва, начала рушиться именно с чернобыльской катастрофы. Взорвалась не только электростанция, но и система лжи и лицемерия, которая лежала в основании советского проекта. Наконец, «маленький человек» тоже проходит все горнила испытаний и вновь становится героем, который «должен пожертвовать собой и совершить подвиг, потому что больше никто этого не сделает». «Чернобыль» не только дезавуирует империю лжи, но и воспевает гимн советскому человеку, нашему коллективному супергерою, без конкретного лица и конкретного имени (официальное количество пострадавших и ликвидаторов варьируется от четырёх до девяносто трёх тысяч человек), который снова должен закидать трупами чернобыльский реактор и спасти весь мир.
Уровень первый: Фильм-катастрофа
Зачин сериала снят по всем канонам голливудского фильма-катастрофы:
происходит бедствие, масштабов которого поначалу никто даже не понимает.
Зритель оказывается немало удивлён тем, что даже сотрудники атомной
электростанции плохо представляют себе, что такое радиация и как
работает тот агрегат, которым они управляют. Не удивительно, что амбиции
и тщеславие начальника смены приводят к катастрофе, которая может
уничтожить половину Европы. Конкретные злодеи провоцируют смертельную
авантюру, а группе героев пытается спасти мир. Можно спорить о
достоверности деталей и предлагаемых обстоятельств: почему министр
угольной промышленности всюду ездит с автоматчиками? почему во время
сухого закона в СССР ликвидаторы пьют водку ящиками? – настоящая драма
вовсе не в этом.
Уровень второй: Советская система
Подлинная трагедия разворачивается вовсе не вокруг самого взрыва, и
даже не вокруг глупости, зашоренности и даже злонамерений советских
партийцев, а вокруг отношения властей к своим гражданам, до которых
никому никакого дела нет. Людей здесь просто воспринимают как расходный
материал.
«В Гамбурге детям запрещают выходить на улицу», – говорит Щербина,
выглядывает в окно и видит советских школьников, которые беззаботно
возвращаются домой из школы. Это тот кадр, после которого снимаются все
вопросы о достоверности и исторической точности сериала. С этого момента
зрителю не важно, через 50 часов началась эвакуация или через 56 часов.
Любой, кто жил в советском союзе безошибочно вспоминает такое вот
отношение к человеку: в Гамбурге люди боятся выходить на улицу, а
советских граждан никто и за людей не считает. Просто скот. И ещё
первого мая проводят демонстрацию в Киеве, на которой тысячи людей
получают радиоактивное излучение. Этого в сериале нет, но есть в нашей
памяти.
И тогда ты понимаешь, что Чернобыль – это хуже, чем Биркенау,
поскольку концлагерь прагматично истреблял людей, и был машиной
предельного и безоговорочного зла, а Советский Союз даже за людей не
считал тех, кого убивал, поэтому и ареола зла вокруг него нет. В конце
первой серии облучённая радиацией птица падает на землю и умирает. Также
гибнут и ликвидаторы аварии – бесшумно, безымянно и бессчётно. Уже со
второй серии фильм-катастрофа, со своим атрибутами жанра, становится
пронзительной драмой советского человека, которого используют как щебень
для вечной стройки светлого будущего. Тонны щебня и песка, который
никто не считает. Здесь даже смерть не является событием. Никакой
трагедии. Просто от четырёх до девяносто трёх тонн человеческого щебня
было засыпано в чернобыльский реактор, чтобы спасти людей в Гамбурге.
«Роботы не могут выполнить эту работу, что мы будем делать?» – спрашивает генерал Тараконов.
«Мы используем биороботов. Солдат» – говорит Легасов.
Уровень третий: Метафизика
Четвёртая серия кардинально меняет направление повествования. После
кадров с заживо разлагающимися ликвидаторами аварии, шоковый порог уже
не имеет значения, и мы попадаем в совершенно другую реальность после
смерти, загробный мир. Из ада советской мясорубки мы попадаем в
экзистенциальное пространство человеческой психики, где и место и время
довольно условны. На экране мы видим не только ужасающую трагедию
Чернобыля, но и притчу о тщетной судьбе всего человечества. Тлен бытия.
Три персонажа, отстреливающие собак, оказываются в зоне отчуждения,
как три героя «Сталкера» Тарковского, они находятся в мире без
ориентиров, без горизонтов, без законов. Здесь больше нет границы
допустимого и табуированного, живого и мёртвого, реального и
вымышленного, они буквально оказываются по ту сторону добра и зла.
«Наша цель – счастье человечества» – написано на транспаранте,
свисающем с постройки. И звучит она как строчка из дантевского «Ада» и
значит она то, что любое стремление построить рай на земле неизбежно и
неминуемо заканчивается смертью. Каждая попытки построить человеческое
счастье в истории заканчивалась катастрофой. Европейский гуманизм прямой
дорогой ведёт в газовые камеры. Вавилонская башня всегда становится
четвёрным реактором АЭС. Стремясь улучшить человечество, мы увлекаем его
в ад. Если кто-то обещает сделать вас счастливым, будьте уверены, что
его имя Чернобыль. Потому что счастье человечества – это ад. Такова
экзистенциальная философия сериала «Чернобыль».
Как и любое серьёзное произведения искусства, сериал Крэйга Мэйзина
взывает к чтению и перечитыванию, в результате которого мы постоянно
что-то меняем внутри нас самих. Задача искусства заключается не просто в
том, чтобы рассказать нам какую-то историю, донести до нас некие
переживания и передать какие-то смыслы, а в том, чтобы поменять самого
зрителя, трансформировать субъекта восприятия, переключить его в другую
реальность. И этот катарсис наступает тогда, когда пройдя все круги
чернобыльского ада, зритель обнаруживает самого себя в сталкеровской
зоне своей души, где любое желание может быть исполнено и обернуться
смертью для самого желающего.
Дмитрий Ольшанский