Статья. Наталья Шапкина О книге Виктора Пелевина «Т»
Захватывающий дух, многогранный роман Виктора Олеговича Пелевина начинается с беседы в поезде двух, на первый взгляд, абсолютно незнакомых людей, случайных попутчиков. Причем то, что они видят друг друга впервые, кажется не только читателю, но, как мы узнаем позже, и одному из вовлеченных в беседу персонажей. Это станет понятно благодаря тому, что нашему взору открыты раз-мышления, сновидения и переживания главного героя — графа Т. Всё то, что представляется и чувствуется по ходу прочтения, является для нас миром этого персонажа так, как если бы мы смотрели на вещи его глазами. И мир этот оказывается полон сюрпризов. Житейская беседа в купе, вызванная, хоть и необычным, но, все же не вызывающим особых подозрений видом из окна поезда, оказывается отнюдь не безобидной. И, хотя настроение её до самого конца остается легким и шутливым, разговор трансформируется в опасное состязание с оружием в руках, кровопролитием и погоней… Интересно то, что переход от беседы к атаке оказывается настолько же логичным, насколько неожиданным и быстрым. Хочется задуматься над парадоксом: сам граф Т. не выказывает нигде особой кровожадности на уровне желания убивать, мучить. Напротив, кажется, он единственный, кто склонен к внутреннему совершенствованию, самоанализу.
Однако на фоне своих духовных поисков и метафизических размышлений наш герой оказывается вовлечен в целую череду ситуаций, где без кровопролития не обойтись, причем не всегда понятно каким образом ситуации эти касаются лично его. Граф часто находит себя в том положении, когда самые радикальные меры должны быть приняты. Здесь приходит на ум лакановская мысль о том, что субъект, его действия и даже самые интимные переживания определяет та позиция, которую он занимает в дискурсе в данный момент. Ни характер с его акцентуациями и личность с её свойствами, но позиция, которую он занимает в отношениях с другим.Причем выбор этой позиции бессознателен, на что указывает и то, что наш герой, граф Т., вписываясь во множество различных историй сам их не только не контролирует, но подвластен произволу Другого, Ариэля. Ариэль — персонаж, который является создателем графа Т., а значит его Богом, тем, кто буквально пишет его историю, а иногда и связывается напрямую со своим творением. Но, как и в психоанализе, у Виктора Пелевина идея гораздо сложнее. Ариэль, конечно, создает графа Т. и его вселенную, как и лакановский Большой Другой создает субъекта, но, во-первых, Ариэль (Большой Другой) не один, это целая команда довольно разнообразных персонажей, то и дело конфликтующих между собой, во-вторых, граф Т. в процессе своих духовных исканий приходит к выводу, что он сам себя создает, но этого не осознает.
Как субъект является автором своего симптома и творцом своей психической реальности, так и граф Т. приходит к выводу, что Ариэль и его команда — это часть его самого, какой бы внеположеннойпо отношению к нему, дурацкой и даже жалкой она ни казалась. Как только он это понимает, власть Ариэля перестает быть чем-то чужим, внешним и пугающим, граф Т. теперь сам может ею пользоваться. По ходу повествования герой старается разобраться в себе и в том, кто создает этот мир, а точнее сказать миры или разные пласты реальностей, в которые он оказывается включён. Это очень важный и ценный аспект творчества Виктора Олеговича Пелевина, который своим персонажам и читателям предлагает несколько реальностей дополняющих, поддерживающих и конституирующих друг друга, переплетенных между собой, настойчиво напоминая нам, что реальностей много, реальность не может быть одна, и более того реальность не реальна. То, что мы обычно принимаем за реальность, а некоторые из нас и за объективность, это некая конвенциональная конструкция, то есть в основе ее лежат общественные договоренности.В.О. Пелевину на протяжении романа удается выстраивать удивительные комбинации из Читателя, Автора, Героя и Пустоты, где та или иная составляющая, кажется, может исчезать из виду, но все время возвращается и дает понять, что всегда скрыто в повествовании присутствовала. Особенно интересным, приятным и уникальным является то, с каким отношением Пелевин подходит к своему Читателю, вежливо и гостиприимно приглашая в пространство романа, давая понять, что без него никакого романа-то собственно и не будет.
Еще один важный элемент — пустота, с которой Автор искусно обращается, смело впуская её в повествование, в отличие от авторов наподобие Ариэля и его команды: Митеньки, Гриши Овнюка и Пиворылова, которые свои творенья вечно «причесывают» и «стягивают», чтобы не оставалось нестыковок и зазоров. Возможно, именно присутствие пустоты как самостоятельного элемента романа делает его таким емким и глубоким. Все те наслоения смыслов с легкостью становятся для читателя его новым увлекательным миром, в том числе и потому, что в центре всего этого водоворота событий, ситуаций, чувств, поступков зияющая дыра, пустота, что резонирует с самими основами человеческой субъективности. Эта пустота может быть про-читана как лакановский объект а, как нехватка, приводящая в движение все смысловые обороты.Показателен тот факт, что роман и соответственно все жизненные перипетии главного героя начинаются с расстройства памяти и, вообще-то, в начале повествования никакого графа Т. мы не видим. Беседа, с которой начинается роман, происходит между священником в рясе и торговцем скобяными изделиями. Торговец по фамилии Кнопф рассказывает Отцу Паисию историю о некоем графе Т., мимо усадьбы которого они, кстати сказать, проезжают на поезде. Графа ищет полиция и слывет он настолько опасным, что остановить его можно лишь с помощью выстрела. Постепенно представитель духовенства смутно начинает догадываться, что торговец не совсем торговец, а сам он не совсем отец Паисий:— …Господин Кнопф, для торговца скобяными товарами вы очень осведомлены о полицейских делах.— А вы, батюшка, для священника переизбыточно экипированы. Вон какой у вас револьверището под рясой, рукоять аж выпирает…Постепенно мы вместе с графом/отцом Паисием понимаем, что он и есть граф Т. а господин Кнопф и есть полиция. Расстройство памяти главного героя как прием позволяет создать очень понятную для психоанализа ситуацию становления психической реальности субъекта: Т. узнает о том, кто он такой из слов другого чело-века. Поначалу рассказ Кнопфа о жизни и целях графа Т. тот выслушивает, кажется, просто чтобы поддержать беседу, однако, значение его в последействии становится колоссальным, т.к. его содержание оказывается вообще единственным знанием о себе самом. Кстати, даже отцом Паисием графа опять же окрестил его попутчик Кнопф. Сам граф не представляется. Его называют. Называют Отцом Паисием, но дают понять, что он — граф Т.Расстройство памяти Т. — расстройство его персональной машины письма, именно тогда и писательское право переходит в другие руки. Также проявляется здесь мысль Лакана о произвольности означающего по отношению к означаемому, а также то, что при этом означающее на означаемое оказывает воздействие. Так Ариэль, Митенька, Гриша Овнюк, Пиворылов и соавторы создают текст абсолютно произвольный и равно-душный в отношении к тому, чьей реальностью он становится, т.е к мнению и духовным поискам главного действующего лица в романе — графа Т.
И закономерными становятся тогда вопросы: а действует ли вообще сам граф? И что значит сам?Более того, основными влияющими на Ариэля, Митеньку, Г. Овнюка и Пиворылова силами являются силы рынка, в условиях которого интересы не только этой разношерстной компании, но и государственных, криминальных и религиозных авторитетов становятся тождественны. И эти интересы рынка, с одной стороны, абсолютно не связаны с личными переживаниями героя (сам он вообще живет в другом времени и множество тех категорий и слов, которыми мыслят его создатели ему не понятны), но, с другой стороны, они полностью определяют его галлюцинации и сновидения, выбор любовного объекта и боевого оружия.Гений Пелевина в том, в частности, что в этой, кажется, абсурдной ситуации так легко увидеть столь характерные особенности человеческой жизни.Сам роман, конечно, очень многомерен и богат смыслами и наверняка о нем будет написано и сказано еще многое, ведь он буквально провоцирует на творчество, подходя, с одной стороны, к человеку и современной действительности критически, с подозрением, с другой стороны обнаруживая в нем мощный творческий потенциал.Хочется отметить также очаровательное социально-критическое остроумие Автора и как блестящий пример привести выражение очень подходящее для грядущего номера Лаканалии «КапиталВампир»: «Главная культурная технология 21 века — это коммерческое освоение чужой могилы. Трупоотсос у нас самый уважаемый жанр, потому что прямой аналог нефтедобычи» Виктор Пелевин «Т»
Опубликовано:30.10.2019Вячеслав Гриздак