Статья. Михаил Соболев «От симптома к фантазму и обратно»

Статья. Михаил Соболев «От симптома к фантазму и обратно»

Для каждого, кто решился закатить свой камень на гору лакановского психоанализа, на горизонте лежит перспектива пересечения простроенного в анализе фантазма. Матема фантазма содержит то самое маленькое «а», тот самый объект-причину желания, который Лакан помещает в центр десятой книги Семинаров — «Тревогу». Именно тревогу делает Лакан маркером приближения к этому объекту. Именно по тревоге мы и можем узнать этот объект: «Тревога — это то, что не обманывает», — говорит нам Лакан.

Резонно, что все внимание сейчас обращено к объекту «а» и к фантазму. Симптом же остается как бы не у дел и оказывается почти забыт. Однако Фрейд ставит именно симптом в центр названия своей работы «Торможение, симптом, тревога». Именно симптом приводит человека в психоанализ. Именно симптом приносит человеку страдание, от которого тот просит аналитика его избавить. Поэтому я хочу сказать несколько слов о симптоме, опираясь на тексты наших учителей из Школы — прежде всего, Жана-Даниэля Мате и Жака-Алена Миллера.

Прежде всего необходимо отметить, что Фрейд говорит о симптоме в единственном числе. Позднее Лакан скажет, что «истинный клинический след, который нас научили брать, заключается в верности формальной оболочке симптома». Речь не идет о множественности симптомов, как это имеет место в медицине или психотерапии. Речь не идет о составлении перечня симптомов пациента. Фрейд говорит, как мне кажется, не о множественных означающих, от власти которых субъекту необходимо освободиться в анализе. Он говорит о некой уникальной позиции субъекта, о его уникальной идентификации, которая, конечно, может выражаться только через означающее.

Означающее подразумевает речь, о значении которой Лакан неустанно нам напоминает. Истинная речь остается местом истины субъекта, хотя он не знает или не хочет ничего об этом знать. Симптом предстает в психоанализе как речь истины, как речь вытесненного смысла. Подобно истине, смысл симптома остается скрыт для субъекта, приходящего к аналитику, чтобы как-то прояснить этот смысл и субъективировать его. Таким образом, симптом лежит в самом центре отношений между человеком и языком — отношений, которые находятся в плоскости основного интереса и предмета психоанализа. Именно связь живого тела и языка делает человека «человеком говорящим», а, следовательно, говоря словами Фрейда — больным животным.

Психоанализ начинается с признания того, что истина субъекта может быть расслышана в образованиях бессознательного: остротах, снах, ошибках, симптомах. Это основной тезис психоанализа. В этих образованиях бессознательное не лжет. В них заявляет о себе истина. Она приходит всегда неожиданно, под маской загадки, и застает наше знание о себе врасплох. Истина заявляет о себе как то, что хромает, как то, что идет против сознательных намерений субъекта.

Мы хорошо знаем, что симптом — это образование бессознательного, а бессознательное структурировано как язык. Поэтому симптом часто сводят к символическому полю. Несомненно, главным измерением симптома является означающее. Но симптом также связан с Воображаемым на уровне образа тела и с Реальным. В регистре Воображаемого симптом можно рассматривать как переориентированное сексуальное удовлетворение, как продукт воображаемого единства тела, связанного с образом другого. Распад воображаемого единства собственного Я дает означающий материал для симптома.

В регистре Символического мы рассматриваем симптом как означающее. Начало этому подходу положила в 1953 году «Римская речь» Жака Лакана. В своем докладе Лакан определяет статус симптома. Он говорит, что симптом — не знак, не символ, в отличие от медицинского способа трактовать это понятие. Является ли симптом означающим? Да, несомненно. Симптом является означающим и представляет субъекта другому означающему. Но симптом — особое означающее, поскольку он выступает в качестве заместителя. Он замещает знание, которое субъекту не известно, которого нет. В этом отношении, симптом работает как метафора. Подобно метафоре, симптом имеет значение. И, в этом плане, симптом — это истина, которая выговаривает сама себя. Фрейд пишет о симптоме как о возвращении вытесненного. Лакан же говорит о преодолении в симптоме черты, которая разделяет означаемое и означающее, то есть о преодолении эффекта вытеснения. Значение симптома — это фаллическое значение, а то, что он обозначает — это желание.

Если мы попробуем взять под прицел отношения симптома и Реального, прежде всего, я предлагаю вспомнить слова Лакана о том, что симптом эквивалентен оргазму. Поскольку сексуальных отношений не существует, то симптом мы можем рассматривать как попытку опровергнуть это положение и представить некоторое замещение их отсутствию. Симптом возникает в поле Реального как то, что не клеится, как то, что призвано выполнить функцию означающего, но производит только эффект — эффект Символического в Реальном. Симптом — это то, что не прекращает записываться.

Реальное, которое Лакан определяет как невозможное, отделено от принципа удовольствия. Таким образом, удовольствие и удовлетворение ставятся в психоанализе под вопрос. Реальное предстает для субъекта аналогом наслаждения. Здесь можно провести четкое различие между симптомом и желанием. Это различие — в их связи с наслаждением. Симптом непосредственно связан с наслаждением. Посредством симптома субъект наслаждается. Симптом создает в Реальном область наслаждения. Таким образом, жалуясь на симптом, субъект жалуется на свое наслаждение, сам того не замечая.

Путь к окончанию лечения проходит через осознание происхождения симптома из фантазма и в знании о том, почему субъект оказался в путах именно этого симптома. Это не дает освобождения от симптома, но позволяет свой симптом познать

Связь с наслаждением у каждого своя. Именно на ее классификации держится структурная диагностика лакановского психоанализа. В психозе наслаждение ничем не лимитировано. В неврозе симптом служит ограничением, барьером для наслаждения, и в то же время доступом к нему. Если мы вспомним формулу фантазма, где впечатано отношение субъекта со своим объектом, то симптом будет представлен как распорка, как ограничитель, который не позволяет отойти слишком далеко, но и не подпускает слишком близко. Именно фантазм лежит в основании симптома, и Лакан ставит задачу — осознать этот факт в личном анализе. Для меня именно это имеется в виду, когда говорят о пересечении фантазма. Лакановский анализ ориентирован на фантазм, но доступ к нему лежит через проработку симптома. Именно поэтому направление аналитического лечения можно определить, как предлагает нам это Жак-Ален Миллер, как путь «от симптома к фантазму и обратно».

В другой своей лекции  Жак-Ален Миллер определяет симптом и фантазм как «два измерения психоаналитического опыта». Мы можем получить подтверждение этому в своей практике. На симптом пациент много и охотно жалуется, поскольку от него страдает, между тем как от фантазма он получает удовольствие и не спешит открывать его нам. Таким образом, симптом и фантазм можно расположить в плоскостях удовольствия и неудовольствия. С другой стороны, артикуляция фантазма может создать субъекту определенные трудности морального характера, поскольку фантазм невротика перверсивен по своей природе, и субъект стыдится его, оставляя фантазм только для себя.

Однако не следует думать, что фантазм — это какой-то извращенный способ удовлетворения. Фантазм скорее является необходимостью. Лакан говорил, что фантазм представляет собой механизм перевода наслаждения в удовольствие. По ту сторону принципа удовольствия в субъекте обнаруживается измерение наслаждения, которое по инерции становится не удовольствием, а неудовольствием. Фантазм служит возвращению этого потустороннего обратно в измерение удовольствия. Таким образом, фантазм является необходимым следствием существования субъекта и, в то же время, границей его символического функционирования. Не существует субъекта без фантазма, но именно фантазм позволяет субъекту думать, что он способен избежать власти означающего.

Субъект бессознательного — это субъект означающего.  Он появляется на свет одновременно со своим исчезновением.  Субъект исчезает за означающим, которое представляет его другому означающему. Субъект не предшествует вытеснению, но не существует иного, кроме как вытесненного, субъекта. В момент, который Фрейд называл «первовытеснением», утрачивается часть бытия субъекта, объект «а» оказывается потерянным. Лакан записывает субъект как перечёркнутое S и увязывает с начальной идентификацией. В результате субъект оказывается представленным как переменная, как икс, как дыра. И тогда, чтобы заткнуть эту дыру, призывается нечто не из означающего регистра. Это нечто приходит, чтобы зафиксировать субъект в его положении относительно себя и замаскировать нехватку в Другом. В данном ракурсе можно сказать, что фантазм — это маска, прикрывающая сочленение субъекта с желанием Большого Другого.

Различия между симптомом и фантазмом задают и различные подходы в работе с ними. Симптом мы интерпретируем, между тем как фантазм интерпретации не поддается. Субъект может только сказать, что это так. Он может сказать о том, как устроен его мир, как он представляет отношения между людьми — это на уровне воображаемого. Или просто предьявить нам высказывание, аналогичное примеру Фрейда «Ребенка бьют» — это уровень символического. Прояснять здесь особенно и нечего. Интерпретация касается симптома, тогда как фантазм — это объект не интерпретации, но конструирования.

Процессы интерпретации и конструирования возможны в анализе в присутствии аналитика. Подобное присутствие предполагает перенос. Само его возникновение уже может принести облегчение, ослабить страдание от симптома, но может принести и новые временные симптомы. Прежде всего, таким симптомом становится сам аналитик. Согласно Лакану, аналитик становится восполнением симптома. В симптоме субъекта присутствует истина; в аналитике, в отношениях с ним, присутствует знание. Это соединение истины и знания в процессе анализа может привести субъекта к усвоению собственной истины, которая открывается ему после разоблачения его отношений с наслаждением. Раскрытие смысла симптома ничего не дает пациенту — это обнаружил еще Фрейд. Только ориентация на наслаждение и на прояснение его природы может подвести субъекта к точке выбора, где возможно изменение. Именно поэтому психоанализ — это, прежде всего, этика.

Итак, что же нам делать с симптомом? Что значит познать свой симптом? Это вопрос, который никогда не может быть снят с повестки дня, поскольку симптом, будучи укорененным в Реальном, полагает предел нашей работе. Реальное — предел, который обнаруживается в аналитической практике. Путь к окончанию лечения проходит через осознание происхождения симптома из фантазма и в знании о том, почему субъект оказался в путах именно этого симптома. Это не дает освобождения от симптома, но позволяет свой симптом познать. Познать свой симптом — означает уметь с ним обращаться, уметь им управлять, манипулировать. Или, говоря словами Фрейда, «стать хозяином в собственном доме».

Санкт-Петербург, 2010.